Больше всего рискует тот, кто не рискует. Несколько случаев из жизни офицера разведки
её, и она сообщила, что Кошельков мечется, как затравленный зверь, и решил срочно убраться за кордон. Для этого ему нужна валюта. Золота и драгоценностей у него вдоволь, но ведь их надо ещё сбыть. А связей за рубежом у Кошелькова нет. Поэтому без валюты ему первое время не обойтись. Он два раза совершал налёты на валютчиков и оба раза оставался ни с чем. В первом случае сам чуть не получил пулю. А во втором его добыча составила лишь несколько тысяч немецких марок, которые в нынешней Германии, где сильнейшая инфляция, мало чего стоят, а значит, никому не нужны. Вот если бы франки… а ещё лучше – доллары. Поэтому без валюты первое время ему не обойтись.
– И какой же вывод? – спросил Петерс.
– А вывод такой, что можно сработать «на живца».
– Это как?
– Наш человек под видом иностранца интересуется… ну, например, произведениями искусства, предлагает за них те же самые доллары… франки…
Вайнштейн сразу парировал:
– Но это должен быть человек, которого, во-первых, в Москве никто не знает; во-вторых, он должен владеть хотя бы одним иностранным языком; а в-третьих, он должен иметь опыт подобной работы – идёт-то он к бандитам, а не к тёще на блины. И где взять такого человека?
Отман молчал, понимая, что его идея попахивает утопией.
– Вы что-то хотите сказать, товарищ Юргенс? – обратился Петерс к человеку с бородкой, который до этого молчал.
– Я хочу сказать, что у меня есть такой человек.
– Ершов?.. Откуда ты взялся, ты же убит? – Алексей Балезин с неподдельным удивлением смотрел на однополчанина.
– Как видишь, живой, – улыбнулся тот.
Обнялись. Оба высокие: один светловолосый, другой чернявый, похожий на цыгана – они стояли друг против друга и не верили, что встретились. Поручик Балезин, до того как стать командиром пулемётной роты, командовал первым взводом, прапорщик Ершов – вторым. Три года назад в Карпатах при обстреле русских позиций австрийский снаряд прямым попаданием угодил в блиндаж. Все погибли. Но оказалось – не все. Прапорщик Ершов за пару минут до этого вышел по нужде. И остался жив. Но больше его никто не видел.
– Так ты, получается… – не договорил Алексей.
– Получается, что был ранен, но в полк не вернулся… можешь считать, дезертировал… я не боюсь этого слова. Я член РСДРП с тысяча девятьсот тринадцатого года и был направлен для работы в армии.
– Я догадывался…
– Знаю, что ты догадывался, особенно когда мою «Окопную правду» солдаты ненароком растащили на самокрутки. Спасибо, Алексей, что не донёс.
– Я русский офицер, а не доносчик.
– А я чист перед своей партией. Осуждаешь?
– Бог тебе судья.
– У нас, большевиков, Бог не в почёте. Впрочем, хватит о личном. Садись, перейдём к делу.
Ершов во всех деталях, подробно обрисовал обстановку, начиная с шестого января, то есть с происшествия с машиной Ленина. Закончил словами:
– Нам отпущен срок две недели. На тебя, Алексей, мы возлагаем большие надежды. Мне доложили, что после нашей пулемётной команды ты