раздался ниоткуда голос женщины, именовавшейся Кассандрой. – Даже я не ожидала от него такой смелости и решительности. Теперь я начинаю понимать, почему ты выбрала его хранителем Сосуда!
– Оставьте его! – повелительно прозвучал второй голос, адресовав свой приказ, судя по всему, моим прекрасным противницам. И я снова мог поклясться чем угодно, что этот голос принадлежал Насте!
Амазонки с сомнением переглянулись, однако лук, та, которая собиралась стрелять в меня, всё же опустила.
– Кто может приказывать нам – стражам Поста, когда мы находимся при исполнении своих прямых обязанностей, возложенных на нас Тем, чьё имя нельзя произносить? – стараясь сохранить в голосе решительность, спросила первая красавица.
– Та, которая идёт впереди рока! – загрохотал, словно горный обвал, Настин голос, и мне стало как-то не по себе. – Та, которой даже Он, чьё имя нельзя называть, не может приказывать! Его дочь!
Обе барышни, как подкошенные, рухнули на колени и склонили головы к самой мостовой у моих ног, жаль только, что головами ко мне, а не наоборот.
– Не карай нас, Вездесущая! – возопили они дружным хором. – Мы не ведали, что этот смертный находится под твоим покровительством. Но нам велено забрать Сосуд, владеть которым может только бог по рождению.
– Пошли вон обе, – не дожидаясь голоса той, которую только слышно, но не видно, рявкнул я, уже постепенно привыкая к своим новым полномочиям в этом затянувшемся сонном ночном кошмаре.
Амазонки не двинулись с места, лишь, приподняв головы, посмотрели на меня снизу вверх. В их взглядах читалось недоумение, каким-то немыслимым образом связанное одновременно с ненавистью, презрением и ужасом!
– А он весёлый, – прозвучал у меня в голове смех Кассандры, – и тот ещё жеребец! Ты посмотри, как он смотрит на их отсутствующее декольте!
Честно говоря, я действительно пялился на груди амазонок, склонившихся у моих ног. Однако виновным себя не считал. Да у любого мужчины младше того возраста, когда пропадает интерес к женщинам и остаются только воспоминания о молодых годах, взгляд сам автоматически бы съехал с красивых, но злых лиц этих дам, на их изумительные и такие близкие обнажённые прелести!
– Уймись уже, подруга, – стараясь казаться безразличным и холодным, прозвучал из ниоткуда голос Насти. – А вы обе встаньте, – это уже касалось свирепых стражей, всё ещё продолжавших вдыхать дорожную пыль, – и отведите смертного ко второму порталу.
Девицы разом вскочили, отряхнули то немногое, что было на них надето и недобро переглянулись, что не предвещало мне ничего хорошего.
– О, Великая, – едва сдерживая непонятную мне радость, поинтересовалась одна из дев, – ты же не обвинишь нас в смерти своего раба, если она придёт к нему не от наших рук и после того, как мы выполним твоё поручение?
Вот что-то не понравилось мне в её словах. О каком рабе речь? И почему он должен умереть после того, как меня проводят ко второму порталу? Я покрепче прижал к груди заветный портфель. Похоже,