думает, что мы деремся. – Бендикс рассмеялся. – Бедняжка. Он получил психическую травму; теперь придется обратиться к консультанту.
Лидия мрачно улыбнулась и опустила руки. Очередная тренировка подошла к концу. Ей внезапно захотелось получить от этого сеанса здоровый заряд бодрости вместо ужасающего образа самой себя, который стоял перед ней.
– А вы? – начала она. – Почему вы стали личным тренером по фитнесу?
Бендикс снова рассмеялся, показав ровные белые зубы. Он убрал в рюкзак перчатки и полотенце.
– Потому что, в отличие от вас, я слишком тупой, чтобы заниматься чем-то еще, – ответил он. – О’кей: вам в ту сторону, мне в эту. Желаю приятных выходных, и до встречи в клубе в понедельник, хорошо?
Лидия стояла, взмокшая и взъерошенная, с быстро остывающими струйками пота на лице, и смотрела, как он уходит – упругие ягодицы, сильные плечи, – чтобы быть Бендиксом где-то еще, для кого-то еще. Тогда она снова ощутила отчаянное томление, которое иногда испытывала при виде других людей, томление от того, что ей никогда не удавалось увидеть мир их глазами, стать ими.
Лидия вернулась домой с пятнадцатиминутным опозданием и сразу же увидела на лестнице большой конверт из плотной коричневой бумаги, вероятно, оставленный Джульеттой для того, чтобы потом отнести его наверх. Конверт привлек внимание, потому что, в отличие от большинства поступающих писем, он имел рукописный адрес и выглядел как-то неказисто. Лидия уселась на нижнюю ступеньку и подняла конверт. На нем стоял почтовый индекс Тонипанди.
Лидия тихо ахнула.
Всю свою взрослую жизнь она почти неосознанно ожидала, что кто-нибудь из дома свяжется с ней. Этот момент наконец настал. Она внимательнее посмотрела на почерк и поняла, кому он принадлежит. Не потому, что узнала почерк, а потому, что знала лишь одного члена семьи, который был достаточно заинтересован в том, чтобы отыскать ее следы. Это был дядя Род.
Дядя Род когда-то считался их ближайшим родственником, поскольку он был холостым и бездетным, поскольку был добр к Лидии и помогал ей так, как не могли помочь ее тетушки, имевшие свои семьи и обязательства. Но потом, через несколько дней после смерти матери Лидии, дядя Род пропал, и больше его не видели. Лидия была еще слишком мала, чтобы интересоваться причиной его исчезновения или хотя бы заметить это. Но иногда она думала о нем, а четырнадцать лет спустя увидела его на похоронах своего отца. Он стоял за деревьями, отдельно от толпы, одетый в дешевый черный костюм, и серебряное кольцо в его ухе блестело на солнце. Она спросила, кто это, и ей ответили: «Это дядя Род, он был братом твоего отца». Она мимолетно удивилась, почему «был», но с тех пор редко вспоминала о нем.
Она смотрела на матовую панель парадной двери, а в голове толпились воспоминания о последних днях жизни отца. Она до сих пор могла почуять запах больницы, услышать лязг колес санитарных тележек, спешащих в неведомые темные места, ощутить холодную руку отца,