любимый, как мне хорошо с тобой, – шептала она, прижимаясь к Федору.
Но всему приходит конец, пришло время завершать и этот сексуальный марафон. Иван Михайлович оделся. Смотрясь в зеркало прихожей, поправил галстук. Федор тоже уже был наготове. Договорились спускаться медленно и возле машины решили быть осторожными. «Отелло» с топором не должен был застать плейбоев врасплох. Поцеловав подруг, наши герои шагнули в темноту подъезда.
На лестничной площадке первого этажа они увидели сидящую сгорбленную фигуру с топором наперевес. Федор страховал, а Иван Михайлович демонстративно перешагнул обезумевшего от страха «Отелло». Фигура Ивана Михайловича заполнила весь лестничный проем. Федор пнул ногой в жопу, сторожившего свою неверную жену, «мавра»: «Пододвинься, мудило. Весь проход перегородил».
«Отелло» принял с благодарностью этот поджопник. Он, наверное, подумал: «Хорошо, что хоть бить не стали». А наши герои сели в Уазик, отъехали по проспекту Мира несколько метров. Потом машина ещё долго сотрясалась от смеха молодых и озорных героев – любовников.
Забота о здоровье. Умирать-то неохота
Жить оставалось полтора года. По крайней мере, столько отмерил Федору экстрасенс – волшебник. Жизнь прекрасна, и помирать уж очень сильно не хотелось. Федор решил заняться закаливанием. Очень жалел, что не уточнил у предсказателя от чего загнется, или «дубу даст», или «ласты завернет». Как бы ни говорили, а такие знания не лишние, может и побороться бы смог. Защитить себя. А так – общее закаливание организма. Так велел главный врач железнодорожной больницы Николай Алексеевич Наумов, что из поселка Железнодорожный.
Когда я встретил Федора на улице, у меня пропал дар речи.
Переведя дыхание, я спросил Дон – Жуана моржового: «Федя, мороз минус сорок семь градусов, ты идёшь в болоньевой куртке на голое тело, без шапки. Тебе не кажется, что люди могут подумать на тебя – безмозглый дурак»?
– Не, не подумают, – поглаживая заиндевевшие кудри на своей груди, начал вещать Федор. – Люди увидят, что я не босиком, а в кедах и сразу поймут, что парень закаляется, – беззаботно заключил мой друг.
Я посмотрел – действительно в резиновых кедах, на босу ногу.
– Доказывать что-то бесполезно. Разреши, Федя, я сразу перейти на оскорбление, – продолжаю разговор. – Ты, Федя, при такой погоде себе «болт» отморозишь, девки любить перестанут, – предостерегаю я своего друга.
Федя громко захохотал, клубы густого пара вместе с выдыхаемым воздухом вылетали изо рта «моржа». От этого он походил на Деда мороза и Змея Горыныча одновременно. Но не на простых сказочных героев, а придурков на всю голову шибанутытых.
Я как накаркал. Спустя некоторое время от простуды у Феди закапало с конца. Привожу его к Николаю Алексеевичу Наумову в больницу и решаю приколоться.
– Коля, у моего кореша нижний зуб заболел. От любви или нет, не знаю. Проверить бы надо. Только одна проблема. У него писюн малюсенький. Попроси,