что никто не проявлял ко мне особого интереса, если исключить ужимки Кристин. Эли заставляла проснуться чувства, спавшие дремучим сном где-то внутри меня. Я будто снова был маленьким Мартином Эбботом, который давно истлел, тем Мартином, что еще не ведал бед, постигших его после смерти младшей сестры.
– Проводишь меня, граф Дракула? – спросила Эли, уставив в меня испытующий взгляд. – Или боишься, что солнце тебя таки доконает?
– Домой мне все равно не успеть, да и чего там делать? Так уж и быть – провожу.
Эли жила с матерью, как она сказала, в таком двухэтажном домике, у которых зеленая лужайка перед оградой, обвитой плющом.
– И это твой дом? – спросил я, изобразив удивление. – А как же заброшенное поместье с гробом в подвале? Те развалины, что я нашел на болотах, тебе бы подошли куда больше.
– Ха-ха. Посмеялась. Это ты у нас бездушный мертвец, надевший шкуру человека, – подмигнула она. – Да, тут я и живу. Ладно, дуй к своему доктору. Надеюсь, поможет тебе пролить свет на твой провал в головенке. Жду рапорт.
– Непременно.
Эли на пол головы ниже меня, а потому привстала на носочки, чтобы чмокнуть меня в щеку, сунув мне в руку листок. Даже через слои белой пудры виднелся румянец на ее щеках, после содеянного. Она потупила глаза, и засеменила к дому.
– Эли! – крикнул я ей в след. Она обернулась.
– А как я ушел из бара, той ночью, когда набрался?
– Ты что-то плел себе под нос, а потом просто свалил, часа в четыре.
Я посмотрел на листок у меня в руке. Там красовался телефонный номер.
Расставшись с «готессой», я отправился на вокзал. Купив билет до Уинвилля, я сел в зале ожидания, вобрав все силы, для борьбы со сном. Вокзал наполняли люди, снующие кто куда. Все эти люди уверены в своем бытие. Они думают, что важны для этого мира. А я уже ни в чем не уверен. Мой мир – это переплетение воспоминаний и отрывков мнимой реальности. Сейчас я сижу в кресле на вокзале, но стоит мне уснуть, я окажусь в той комнате, шпингалет на двери которой, спасает меня от чудовища, таящегося за дверью, или на болоте. Иногда, я стою на коленях перед ликом Господа, вымаливая прощения за мнимые грехи, уверенный, что согрешил. Потом, я сжигаю трупы, глядя на тела, которые так же были уверены в том, что нужны этому миру, уверенные, что их жизнь имеет смысл – высший замысел создателя, а на самом деле были лишь животными, способными мыслить. Так перемещается мое сознание из одного временного отрезка в другой. Невозможно быть уверенным в том, что ты существуешь сегодня. Ты существуешь всегда, и тебя нет вовсе. Иногда мне кажется, что я и не выходил из той комнаты в старом доме матери. Когда шпингалет с лязгом отлетает на пол, мой разум меркнет. Может я тогда и умер?
– Да ладно? – прозвучал голос с соседнего кресла, – Марти?
Сквозь слипающиеся веки, я увидел того типа из бара. Все казалось нереальным, так навалилась на меня усталость.
– А ты, кажется, Чарли? – уточнил я.
– Он