все-таки освещались огнем горевших там костров, что можно было различить за амбаром общие очертания городской стены и расхаживавшего на ней часового.
– Хочешь, я его окликну? – предложил Петрусь, в котором на вольном воздухе снова взыграла его казацкая удаль.
– Экий ведь сумасшедший! – испугался Трошка и потащил его в ближайший переулок.
Все уличное освещение новгород-северского замка, как и на всей вообще Руси, ограничивалось в те времена скудным светом из обывательских домов. Хотя было еще не поздно, но в редких окнах, сквозь полупрозрачную слюду или бычий пузырь, заменявшие тогда стекло, брезжил еще свет, а движение на улицах совсем почти прекратилось. Так, нашим двум мальчикам вначале не встретилось ни одной души. Но когда они только что заворачивали на главную улицу, из-за угла налетел на них какой-то гуляка и столкнулся с Трошкой. Столкновение было так неожиданно и так сильно, что Трошка едва устоял на ногах, гуляка же покатился кубарем через сугроб снега. Прежде чем он успел сообразить, в чем дело, мальчики уже были далеко.
– Оттак-бак! – хохотал Петрусь. – Словно ядром на месте положил!
– Тише ты, тише, побойся Бога! – унимал его Трошка. – Еще кто нас заметит…
Из людей их никто не заметил; но звонкий хохот неугомонного казачка оскорбил дух дворняжки из ближайшего двора. Выскочив из подворотни, она с лаем понеслась вслед за бегущими. У следующего двора к ней пристала еще одна шавка, а далее еще две или три. По счастью, мальчики добрались теперь до временного жилья Биркиных. Трошка юркнул в калитку, Петрусь за ним, и калитка захлопнулась. Но здесь навстречу им кинулся с лаем же крупный дворовый пес. Трошке стоило не малого красноречия его урезонить; за калиткой же чужие дворняги продолжали заливаться полным хором. Тут где-то в вышине стукнула дверь, и грянул мужской бас:
– Что за содом такой! Ты это, Трошка, что ли?
– Я, я, Степан Маркыч, – виновато откликнулся Трошка.
– Опять, поди, раздразнил этих чертей!
– Ей же ей, и не думал дразнить, Степан Маркыч.
– Божись больше! Полкан на дворе?
– На дворе тут, при мне, Степан Маркыч; я за ошейник его держу.
– И дурак! Всю ночь, что ль, держать этак будешь? Калитку-то затворил?
– Затворил, Степан Маркыч, как быть следует.
– Ну, так куда ж ему убежать? Дурак и есть. Долго ль мне тебя ждать-то? Иди домой, ну!
Дверь наверху снова стукнула.
– Погоди-ка тут маленько, – шепнул Трошка товарищу и сам нырнул в темный вход дома.
Петрусь остался на дворе один с Полканом. Тот недоверчиво его обнюхивал; мальчик же гладил его по мохнатой шее, а сам оглядывался по сторонам.
Дом был деревянный, в два жилья. В нижнем, служившем, должно быть, для склада товаров, не было огня. Во втором светились два окошка, и мелькали тени. Там, стало быть, жили Биркины. В глубине двора можно было различить какие-то сараи, у забора – собачью конуру, жилище Полкана. И только; не на что больше и глядеть-то было.
А Трошка как в воду канул.