что имя его, как и имена всех других советских заключенных, среди которых немало было талантливых, работящих, высоконравственных людей, заменили номером, нашитым спереди и сзади на верхней одежде – спецовке или бушлате. И окликали его начальники и охранники не по имени и не по фамилии. А только по номеру: Д 357!
Но в тот самый час, когда в доме Зайончковского молодой голос пел «…Я Россию люблю, а она меня – нет…», два сына России, находившиеся на разных концах земли и прожившие совсем разную жизнь, думали об одном и том же – о судьбе своего несчастного отечества.
И потому их горестные размышления об этой судьбе, распространяясь невидимыми и никем еще не уловленными волнами высоко над поверхностью земли, в разреженных слоях атмосферы, со скоростью, само собой разумеется, мысли, полетели навстречу друг другу. И встретились где-то над самой серединой Тихого океана. И оба эти человека почувствовали в тот миг нечто, что пока еще не поддается ни точному познанию средствами науки, ни даже описанию словами.
А если все же попытаться описать – больше всего это их ощущение напоминало, по-видимому, вот что: когда плывешь на большом катере по океанскому заливу, и вдруг длинная-длинная волна, придя из туманной дали Великого Океана, поднимет суденышко на своем гребне – да так, что мощное его дыхание обдаст все твое существо. И плавно опустит…
Глава 5
Американское наследство
Мексиканское августовское солнце пекло нещадно, загоняя в дом, под прохладный ветер кондиционеров.
Перед началом семинара к Осинкину подошел Флауэрс, коллега из Чикаго.
– Мистер Осинкин, я хотел бы поговорить с вами – на вненаучные темы. Когда мы могли бы это сделать?
– Да хоть в первый же перерыв! Я, пожалуй, обойдусь без кофе. Столько чашек в день, знаете ли, сколько мы выпиваем здесь на этих брейках, – это все же многовато для меня…
– Совершенно с вами согласен, мистер Осинкин!
– Я думаю, мы сумеем найти клочок тени.
И в полдень они уже сидели на краю одного из бассейнов, среди буйно цветущих розовых олеандров.
– Мистер Осинкин, говорит ли вам что-либо фамилия – Зайончковский?
– Разумеется!
И Александр стал рассказывать – готовно и обстоятельно.
– Это был замечательный, по-видимому, человек. Юношей он воевал в Добровольческой армии. Заканчивал трагическую эпопею Белой армии в Крыму, по семейной легенде – с одним из младших братьев писателя Михаила Афанасьевича Булгакова… Вы ведь знаете – автор романов «Белая гвардия», «Мастер и Маргарита»?
Флауэрс кивнул:
– Да-да, Майкл Булгаков… Я читал – конечно, по-английски. Очень хороший писатель.
– Через месяц после эвакуации поручика Зайончковского из Крыма его брата Павла там же расстреляли – в числе нескольких тысяч русских офицеров… Опять-таки по семейной легенде – вместе с теткой писателя Булгакова, безобиднейшей медсестрой, с лета 1914 года работавшей