нежданная любовь к мэйланьцам со стороны династии фарр-ла-Кабир…
– Просто прекрасно! А то на таких торжествах ржавеешь от скуки! Ты обязательно приходи, Единорог, расскажешь нам что-нибудь интересное… Помнишь, твой брат, Большой Да-дао-шу, ваши предания любил рассказывать, пока не уехал домой? О походах Диких Лезвий, о подземной кузнице Нюринге, о мертвых Блистающих с вечно теплым лезвием… как вы их называете? Отблестевшие, что ли?
– Тусклые. Тусклыми их зовут…
Это вырвалось у меня непроизвольно. Не та была тема, чтобы вот так, попусту, звенеть о ней после захода солнца. Шешез прав – в древнем Мэйлане верили во многое, на что большинство Блистающих эмирата предпочли закрыть глаза или сделать вид, что закрыли… а вот мне все не удавалось. Да и глаза – их Придаткам закрывать привычнее, а в Мэйлане говорят: «От страха в ножны не спрячешься».
Шешез не знал, отчего мой старший брат Да-дао-шу, рядом с которым и Шешез, и гигант Гвениль казались не такими уж большими, прошлым летом спешно бросил все дела в Кабире и вернулся в Мэйлань. Я и сам-то не слыхал послания от наших старейшин, которое и выдернуло Большого Да из Кабира. Посчитали, видно, что молод Единорог…
А еще Шешез не знал, отчего три молодые ветви, отпрыски знатнейших Мэйланьских родов – Единороги-Гьены, Сизые Лепестки и единственный наследник Когтя Орла, меч-крюк Цзяньгоу, – в свое время оставили родину и уехали, не оглянувшись. Я и Да-дао-шу – в Кабир, остальные кто куда…
Ну и не надо ему об этом знать. Я не много знаю, как младший в роду, – так, все больше догадки строю, – а Шешезу и вовсе ни к чему.
– Да-да, верно, – Шешез довольно потерся о ложе подставки, выложенное трехслойным войлоком. – Тусклые, конечно! А я все никак не вспомню… у Фархада спрашивал – не отвечает. Совсем старый, видно, стал. Собственную тень пополам резать хочет. Ну да ладно, это дела семейные… так ты приходи, Единорог, приходи обязательно!
…Еще около часа мы болтали о всяких светских пустяках, а потом Шешез Абу-Салим резко засобирался домой, словно вспомнив о чем-то неотложном.
– В Хаффе, на открытом турнире, – вскользь бросил ятаган, пока его Придаток поднимался из-за стола, оправляя алый кушак на объемистом животе, – у Кривого Килича Энгра неприятность вышла. Ты вот его не знаешь, а у него Придатка испортили. По-крупному. Сам понимаешь, сабельные кланы – они горячие, им молодые Придатки нужны, а тут правую ногу подчистую отрезало. Выше колена. И самого Кривого Килича выщербили…
– Кто? – холодея, перебил я, забыв о приличиях. – Может, кто-то из неопытных, вчера кованных? Нет, глупость говорю, их на открытый турнир и не допустили бы, на первой же рубке отсеяли!.. Или бывает, что какая-нибудь алебарда у своего Придатка болезнь проглядела…
– Бывает, – уклонился от прямого ответа сиятельный фарр-ла-Кабир. – Всякое бывает. Вот и в Дурбане тоже было… Бывает – это когда раньше, причем так давно, что и не вспомнить; а было – это когда почти сейчас, сегодня или в крайнем случае вчера…
И