постигал азы оперативно-разыскной работы под чутким руководством, как оказалось, тестя Верного. Вот оно, значит, как. Моими руками наш полковник отдавал долг памяти своему умершему учителю – решая проблемы его зятя. Благородно, ничего не скажешь.
Но я забежал вперед. Итак, жена Верного, по имени Ирина Сергеевна, представляла собой деловую дамочку в брючном костюме. И в туфлях. То ли она всегда так по собственной квартире расхаживала, то ли к моему приходу принарядилась.
– Раздевайтесь, – бросила дама, – ботинки ни в коем случае не снимайте и проходите за мной. И потише, дочка спит после всего, что случилось…
Она убежала на кухню, молвила в телефон: «Я не могу больше говорить, позвоню тебе, как только он уйдет», – и нажала на «отбой».
Мы оказались с Ириной Сергеевной лицом к лицу.
– Вы курите? Нет? Извините, я буду курить. Нервничаю очень… Присядьте.
Она открыла форточку, откуда дохнуло влажным морозцем. Зажгла сигарету. Курила она «Кент», остатки олимпийской роскоши, после подорожания – рупь пятьдесят за пачку. Распахнула пасть мусоропровода, куда стала стряхивать пепел.
– Тараканы, наверно, замучили? – кивнул я в сторону мусоросборника. Жена Верного мне – как, впрочем, и он сам – не слишком понравилась.
– Что?
– Не очень удобна, по-моему, такая планировка. – Я подошел ближе и похлопал по трубе, где выл ледяной ветер.
– Мы не страдаем, – холодно отвечала дама.
– Ладно. Расскажите, что у вас стряслось.
Она нервно загасила едва начатую сигарету, захлопнула крышку мусоропровода, простучала каблуками к плите, запалила конфорку, поставила чайник: собиралась с мыслями.
– Я должна начать со вчерашнего дня… Вообще, это ужасно… Наша дочка, Олюшка, учится в третьем классе. Здесь, недалеко, школа. Забирает ее обычно тетя Настя. Ну, никакая она нам не тетя, а просто помогает мне по хозяйству. Приготовить, постирать, на рынок сходить… Ну, заодно и Олюшку из школы забрать… Вот и вчера… Пришла она за ней, ждет возле раздевалки. Учительница выводит класс – а Олюшки-то и нет. Где она, что случилось? «А за ней, – учительница говорит, – какой-то мальчик минут за пятнадцать до конца уроков зашел, сказал, что ее к медсестре вызывают – я Олю и отпустила». Тетя Настя бросилась к медсестре – та говорит: никого я не вызывала, и никакой Оли Верной не видела.
Чайник закипел, и дама отвлеклась на накрывание стола, не переставая рассказывать:
– И только тут эта дурища Настя забила в колокола, побежала к директору, бросилась звонить мне на работу. Я, разумеется, сразу же звоню Эдуарду на службу: приезжай! Он поначалу отнесся к происшествию довольно-таки благодушно: «Да она, наверное, у кого-нибудь из подружек или с горки катается, пусть Настька в районе поищет, а ты одноклассниц обзвони… Да что ты выдумываешь, – говорит, – киднеппинг только на Западе бывает…» Я, разумеется, сразу же отпросилась (я во «Внешбумзагранпоставке» работаю) и помчалась домой. Мы вместе с Настей и учительницей (она