контрабандные караванные пути. Огромное количество горных аулов.
И еще… Здесь родился Ахмад-Шах Масуд.
Теперь эта огромнейшая территория была его «родовым имением». Но главное, здесь царил закон всеобщего молчания, итальянская омерта на афганский лад. Огромная молчаливая горная площадь, откровенно враждебная русским «шурави».
Поймать Масуда…
Игорь, проживший этой войной столько лет, понимал всю абсурдность такого приказа. Ну, да. Решили использовать спецназ трех ведомств. Три группы, человек по 30 – это максимум. Итого, около сотни хорошо подготовленных бойцов. Меньше роты, если всем вместе…
Медведь не мог понять, кто мог отдать такой приказ. Какой идиот? Да на такую задачу всей его бригады мало, если не дивизии! Да и пытались уже не раз, проводя крупномасштабные операции, да только без толку – «Лев Панджшера» всегда уходил невредимым…
Их заведомо посылали на смерть. Потому и ценой этой прогулки была Звезда Героя. Да только Звезда эта почти на 100 процентов посмертная…
Это понимал Дзюба, отправляя на смерть мальчишек со скрежетом зубовным. Это понимал и Игорь и надеялся только на своих проверенных «дедов» и «дембелей» во главе с Бахом.
А еще надеялся вернуться из этого рейда хотя бы с половиной взвода…
…Все начиналось на удивление спокойно.
Горные отроги, нависавшие над ущельем, спокойно приняли на свои кручи ночной десант, никак не отреагировав на вторжение.
– Рашид.
– Я! – ответил тот громким шепотом.
– Что мы имеем? – С момента приземления прошло четверть часа.
– Норма.
– «Трехсотых» сколько?
– Не имеем ни «двухсотых», ни «трехсотых». Все в норме. Взвод готов к началу движения.
– Повезло?
– Более чем, Игорь. Сам не надеялся…
– Ну… Помоги нам в этих горах твой Аллах.
– Дальше, Бах, начинается служба… Пацаны готовы, говоришь? – И, получив утвердительный ковок головы: – Тогда назначай дозоры по трое; в «голову» и «хвост» – «дедов» с опытом, да и на флангах не мешало бы. Работаем, Рашид, по-взрослому…
Взвод начинал рейд. И никто не мог знать, чем все это закончится…
Какое здесь было небо! Казалось, протяни руку – и достанешь. Бесконечная синяя гладь, редко-редко нарушаемая белым кучерявым барашком заблудившейся в этой бесконечности тучки. Безмерная, безграничная глубина. И где-то там, в этом голубом омуте – песня, понятная только ее исполнителю… И откуда взялся здесь, в горах, далеко от Родины, этот певец?
Жаворонок…
Бойцы вертели головами, словно пытались впитать в себя и навсегда запомнить эту красоту. И только Медведь «накачивал» себя, входя постепенно в боевой транс. Это странное состояние, которое невозможно объяснить человеку, его не испытавшему, но превращающее подчас тихого безобидного паренька в бесстрашную «машину войны». Да еще Бах, знавший горы, их нрав и ожидавший от них любых пакостей, давно вошел в это состояние.
Они