холодца горчицей и, неторопясь, стала есть. Скривилась, даже слезинка выступила. Помотала седой головой и выдохнула, – гарно!
Антонида Захаровна с удивлением и возмущением воскликнула. – Неужели у вас сердце никогда не болит?
– Болит, дуже болит, – старушка потерла поясницу, закутанную в теплый платок, – на дождь ох и болит.
– Разве там сердце? – отчаянно взвизгнула шеф-повар.
– Я, Захарьивна, не про серденько, а про печинку кажу, она попыталась выпрямить спину, но скривилась от боли. – От, опять хопает. Дождь будет. Наляй, Васичку. Что-то в горле дарынчить, дарынчить, треба горло промочить, промочить, – задорно пропела она.
Антонида Захаровна зажмурилась и, перекрестясь, осторожно проглотила винцо, закусив куском хлеба, хорошо сдобренным «витамыном» бабы Гани.
Народ с аппетитом ел и переживал по поводу комплексной проверки.
– А мне ж снилось! – Неожиданно покрыл общий шумок зловещий голос шеф-повара. Она пристально посмотрела в дальний верхний угол вагона.
Разговоры стихли.
– То ли степь, то ли равнина аж до самого горизонта. Яркое, яркое солнце, голымный снег кругом и тишина… – Она замолчала, утерла губы.
– Ну и что? К чему это? – Не вытерпела Юлька.
– Не к добру, ох, не к добру, прости нас, Господи!
Остальные перемигнулись, сдерживая улыбки. Одна Морозова, холодно смерив глазами Антониду Захаровну, попыталась что-то возразить, но передумала.
– Теперь, баба Ганя, надевайте свой «спинджак» с наградами и на дежурство, – объявила Юлька.
Галина Федотьевна всю трудовую жизнь «с детынства» провела на «буряках» – сахарно-свекловичных полях Украины. Заслужила орден Ленина и золотую звезду Героя Социалистического Труда. А, выйдя на «пензию», приехала в Москву «онуоков доглядать». Дочь ее вышла замуж за родственника Антониды Захаровны. Когда внуки пошли в школу, «догляду» уже не требовалось, и Галина Федотьевна уговорила Захаровну взять ее к себе разнорабочей кухни. Однажды на праздник баба Ганя надела «спинджак» светло-серого цвета, а на груди – орден Ленина и звезда Героя. Люди отказывались верить, тщательно ощупывали награды и даже пробовали на зуб.
Об уникальном сотруднике вагона-ресторана дошли слухи до райкома партии. Шутка ли. Какая-то «ложкомойка» расхаживает с высшими наградами Родины. Руководству треста приказали «немедленно закрыть маскарад». Антонида Захаровна упросила бабу Ганю не мозолить глаза орденами. Но старушка продиктовала «онуку листа, кому треба». Неизвестно, кто получил это письмо. Только неожиданно первый секретарь райкома партии лично принес искренние извинения за головотяпство подчиненных и предложил ей вступить в общество «Знание», чтобы «доносить до молодежи свой богатый опыт патриота». Но все ее лекции состояли из одной фразы. – Встанешь до сонечка, цапку в руки и пишов – рядок за рядком, пока сонечко не сидае.
Старушку оставили в покое. Но в поезд явился корреспондент какой-то газеты. Взяв у бабы Гани «интервью», он написал статью «Руки