сальные свечи в грязных медных шандалах. Алексей метал банк. Карты легко разлетались в разные углы стола, за которым восседали бледные сосредоточенные гости. Потемкин поразился редкой ловкости, с которой работали длинные сильные пальцы Алехана. Видимо, товарищи чрезвычайно уважали его в вопросах игры, а он держался с видом большого барина, одним взглядом направляющего ход дворцового приема.
По очереди к столу подсаживались то Федор, то Иван и неизменно проигрывали. Молча, без всяких возражений. Только Гришка то и дело начинал орать.
Раньше Потемкин никогда не играл. Только в роскошном доме Кисловского он видел, как приглашенные господа временами отправлялись за зеленые столы загнуть пароли.
– Садитесь, студент, – обратился к нему насмешливый враждебный Пассек. – По первой везет.
Гриц в нерешительности глянул на двух Орлов, обосновавшихся в это время за столом. Иван едва заметно качнул головой, Алексей тоже сделал отрицательный жест.
– Прошу прощения, господа, но я не знаю правил и сегодня предпочту воздержаться, – покорно сказал Потемкин.
Грицу вдруг необычайно ясно припомнилось чувство детской обиды, когда его с Сережей рано выпроваживали с праздников к себе в комнаты, не давая сидеть со взрослыми. Он зашел за спину Алехана и стал смотреть, как тот сдает. Его ловкие пальцы с необычайной быстротой мелькали в колоде, и Потемкин заметил, как Алехан сдал себе подряд несколько карт из рукава. Это произошло мгновенно, и Гриц не мог бы поручиться, что в действительности что-то видел.
Игра закончилась часу в третьем. Алексей и еще несколько офицеров сгребли выигрыш. Иван стал менять свечи, а Гриц с Федором притащили холодные закуски. Штофы с вином лесом уставили стол.
Когда все разъехались, Иван отозвал Потемкина в сторону и тем же покровительственно-повелительным тоном, каким общался с братьями, сказал ему:
– Ты сначала пооботрись в полку, попривыкни, сведи знакомства, а там без спешки возьми сотню, зайди к этому жлобу косоглазому и попроси, да не жалованья – пустое дело, а должность какую при интендантстве. А там не будь дурак. Да сотню-то теперь же отложи, а то пропьешь до нужного момента.
Потемкин терпеть не мог советов, но понимал, что Иван соображает в этом деле больше него, и, скрипнув зубами, кивнул.
Он легко ужился со всеми четверыми Орловыми, вскоре начав воспринимать сурового Ивана, легкомысленного Григория, язвительного Алексея и во всем обыкновенного Федора как свою собственную семью. (Пятый из братьев, Владимир, еще оставался дома недорослем и должен был прибыть в столицу лишь через пару лет.) Спал Потемкин на Гришкиной кровати, так как сам ее хозяин почти не ночевал дома, а когда являлся, то беспардонно пихал тезку в бок, и тот подвигался с сонной руганью.
Братьев запросто привыкли видеть уже впятером, полагая, что такой же рослый и крепкий, как они, парень со светлыми, чуть в другую масть кудрями просто-напросто какой-то их родственник, наконец начавший служить.
Хозяйка дома, немолодая, но еще очень представительная женщина, которую и четверо-то постояльцев стесняли