имя.
– Вы побывали в его доме? – вскинула тонкие нарисованные брови главврач.
– Так получилось.
– И отец вам нужен, чтобы отсудить дом?
– Я этого не говорил.
– Но вы успели туда заглянуть?!
– Ночевать было негде, вот и заглянул. А почему это вас так волнует, Софья Андреевна?
– Я тревожусь исключительно за здоровье вашего отца. Если ко всему прочему… ко всем проблемам… вы еще затеете и возню с домом, это сведет его в могилу в считаные дни.
Баринов поднялся:
– Я не уйду, пока не увижу отца.
– У нас для таких случаев предусмотрена охрана.
– А у меня для таких случаев предусмотрены семь лет отсидки… Покажите отца!
Софья Андреевна помолчала, барабаня хорошо накрашенными ногтями по столу, наконец кивнула:
– Хорошо. Но просьба: если у Кеши случится приступ, вы будете обязаны немедленно покинуть палату. – Нажала кнопку селектора, распорядилась: – Алена, пусть подготовят девятку. Да, Баринов должен быть там один. И более-менее приведите его в порядок.
Девятая палата была самая обычная, довольно просторная, рассчитанная на шесть коек, с двумя зарешеченными окнами. Кеша, грузный старик в сером больничном халате, нестриженый, обрюзгший, сидел у одного из окон, смотрел на работающих во дворе больных под присмотром санитаров, методично раскачивался назад-вперед.
Егор в сопровождении Софьи Андреевны и двух дюжих медбратьев вошли в палату, остановились сразу за порогом.
Главврач жестом показала, чтоб санитары отошли назад, взглянула на Баринова.
Тот сделал шаг вперед, позвал:
– Отец…
Больной никак не отреагировал на зов, продолжая наблюдать за двором.
– Батя, – снова произнес сын. – Кеша!
Спина Кеши едва заметно вздрогнула, он неторопливо оглянулся. Посмотрел на вошедших долгим и внимательным взглядом, чему-то усмехнулся, потом отвернулся и снова стал смотреть в окно.
Егор повернулся к главврачу, попросил:
– Выйдите из палаты. Я хочу побыть с ним один.
– Это небезопасно.
– Пожалуйста.
Софья Андреевна поколебалась, кивнула на красный квадратик возле двери.
– Это тревожная кнопка. Если случится приступ, сразу вызывайте.
Главврач и санитары ушли, Егор постоял какое-то время, глядя на сутулую спину отца, затем двинулся, остановился прямо перед ним.
– Папа… Отец.
Кеша медленно перевел на сына глаза, некоторое время просто смотрел, затем негромко, чуть врастяжку произнес:
– Мне очень хорошо.
Баринов опустился перед ним на корточки.
– Ты меня узнаешь?.. Это я, Егор. Твой сын.
– Сын.
– Да, сын. Узнаешь? Кеша, узнаешь?
– А я Кеша, – по-детски улыбнулся старик.
– Кеша… Да, ты Кеша. – Егор сглотнул ком, застрявший в горле. – А я твой сын. Я вернулся, Кеша!
Тот никак не отреагировал на слова, медленно отвел его руку и уставился в зарешеченное стекло.
– Батя, посмотри…