На четвертый день за ужином (а ел он то у тети Веры, то у тети Зины, когда как получалось) дядя Вася, разрезав пахучий желтый шарик на сочные дольки, торжественно произнес:
– Ну что, Слава, пойдешь завтра на базар с Ниной? Возьмете три дыньки – к утру как раз дойдут, – еще чего-нибудь, а?
– Я даже не знаю… – вздохнул Славка, как перед казнью.
– Пойдем, чего ты? – Нина была на год моложе его – сероглазая южная девчонка с вредным «тю», без которого здесь не обходилась ни одна фраза. – Все девчонки пойдут, Генка с Колькой.
«Еще чего!» – подумал он.
А у Нины свое на уме:
– Завтра воскресенье, забыл? Отдыхающих будет много, и в пионерлагеря родители приезжают.
– Ну и что? – Славка заморгал глазами.
– Тю?! Та ты чо?!
– Пойдет-пойдет! – добродушно улыбнулась тетя Вера. – Он это дело знает. Правда, Слава? Мне тетя Валя, Нинина крестная, уши прожужжала, как нахваливала тебя. Четыре года прошло, а все помнит, как ты всех тогда рассмешил. Отдыхающая-то так три рублика за штучку и выложила. А потом и говорит: «А кучка за два рубля где же?» Ну в шутку сказала. А Славик ей серьезным таким голосом: «А кучку еще не наложили!» Там все чуть со смеху не померли. Я вам лучку нарву, яблок возьмите.
– Семечек пожаришь?
– Три сковороды пожарю, больше не успею. Со Славиком не страшно: бедовый купец! Он там цены-то быстро поднимет.
«Какой я вам купец?!» Славка всю ночь вспоминал тот случай, да так и не вспомнил. А проснулся, открыл глаза – дыньки «колхозницы» перед глазами.
– Пять штук созрело вот таких! – стояла перед ним двоюродная сестра. – Ты понесешь авоську с дынями и семечками, а я – лук зеленый, сушеные жердёлы. Вставай, чего спишь, как боров!
«Эх-эх!..»
Славка поднялся, и через минут пятнадцать они шли по деревне на базар.
– Не будем никого ждать, сами дойдут, – сказала Нина.
Но на базарчике уже были чуть ли не все ее подруги и Колька с Генкой.
– Обо гнали! Где встанем?
Она спросила его таким тоном, как будто не брат он ей был двоюродный, а какой-нибудь самый главный в мире купец, а может быть, и директор всех азовских рынков.
А свободных мест там и осталось всего два: одно с краю – оттуда, подумал Славка, легче смыться в случае чего, и другое – посередине – там, в толпе, было незаметнее всего.
Пока он думал, они дошли до середины длинного прилавка, и Нина по-хозяйски выложила товар на прилавок, гордо осмотрела деревенских мальчишек и девчонок, стоявших рядком и тоже смотревших на нее, важную.
– Сейчас поедят и набегут, как мухи на сахар, – сказал кто-то рядом, обращаясь не то к своим помидорам, не то к дыням, уютно развалившимся на воскресном солнце и впитывающим его живительные соки желтыми брюшками.
– Тю! Та тут и мест нет! – подошла к базарчику полная женщина с большой корзиной южной снеди, примостилась, недовольная, с краю.
Вдруг по базарчику дернулся нервный шепоток:
– Идут!
На дорожке, пересекавшей молоденький парк между деревней и домом отдыха, показались