себе моле! А Вовка-то маленькую молю делал!
Осторожно приоткрылась дверь, на мгновенье показались любопытные «кисточки» и исчезли. Наталья Васильевна вбежала, когда по луже приличных размеров путешествовал чей-то башмачок.
Виновных наказали: её, «чтобы не просила невозможного», а его, «чтобы прежде думал своей головой».
…Стёпа, шаркая ногами, приблизился к Наташе. Поставил свой стульчик рядом и сел.
– Ну чо ты на меня бутузишься? – начал он, надув щёки и виновато глядя в сторону.
– Я с тобой не иглаю: ты пло меня сказал, – и её длинные ресницы обиженно запорхали.
– Я нечайно, – мрачно сознался он. Подумав немного, вдруг весело предложил: – Хочешь, я оторву красоту от папиной фуражки и тебе принесу? Мой папа был солдатом. Настоящим.
Она дёрнула плечиком, и огромная капля скатилась по её щеке.
– Я когда вырасту, шофёром стану. Я тебя прокачу, – пообещал он сердечно.
Девочка покачала головой. И тогда Стёпа решился на последнее, самое дорогое для него:
– А мне-то скоро-прескоро купят ляльку. Я тебе подарю, – и улыбнулся ямочками на щеках.
Ну, это было совсем другое дело! Ей давно хотелось маленькую сестрёнку. Она часто ныла:
– Купите мне сестличку…в магазине «Товалы для женщин».
Вот только родители всегда отвечали:
– Когда перестанешь вредничать, тогда и купим.
А она часто вредничала. Но чтобы Стёпа не передумал, торопливо проговорила, быстро утирая лицо ладошками:
– А я зато тебе дам копатку! Будешь песочек копать.
Заколдованный звук
– Дети, кто научит Борисову Наташу правильно говорить «р»? – спросила однажды Валентина Петровна.
– Я научу, – сразу вызвался Стёпа. – Потому что я люблю Наташу.
– Да она же у нас непослушная, за что её любить-то? – улыбаются глаза воспитательницы.
– Ну и что же, – строго возражает он, – я её домой уведу и в угол поставлю. У меня дома есть угол, – договорил и усердно потёр нос-пуговку.
– И любить её будешь?
– Си равно буду любить, – стоит на своём Стёпа.
После занятий они принялись за дело.
– Тебе-то холошо, у тебя лот большой, – завидует девочка.
…Целую неделю по группе раздавалось бульканье, рычание страшных псов, тарахтенье тракторов. И вот как-то все-все услышали, что Наташа прорычала «р-р-р!»…
Всё бы ничего, но когда она хотела что-нибудь сказать, этот звук, как заколдованный, бессовестно лез почти во все слова.
И Наташа никак не могла от него отвязаться.
– Моя приколка-невридимка упала в урнитаз.
Стёпа хвать рукой – и приколка-невидимка уже у него в ладони.
– Теперь нардо хорвашо мыться мырлом и вытираться порлотенцем, – напомнила она. – Видишь, какая я морлодец, чисто вымырлась!
Но сама вытираться не стала.
– Борисова, почему не вытираешь руки? Накажу! – нахмурилась Наталья Васильевна.
– Я