необыкновенной женщиной.
Она вела себя на удивление скромно, и случайный гость ни за что бы не подумал, что эта неразговорчивая девушка в лиловом вечернем платье – звезда мировой оперной сцены, и что ей рукоплескали все столицы музыкального мира. Однако не заметить Селин было невозможно. В ней было столько скрытого достоинства, что, проходя мимо нее, каждый невольно замедлял шаг.
– Вы очень любите оперу, мсье Фоссет? – спросила меня Селин.
Как хорошо я изучил ее голос, и все же от его звука у меня мурашки побежали по коже. По-английски Селин говорила с явным акцентом, но он не только не портил ее речь, но придавал ей какое-то особое очарование. Она говорила тихо, плавно, но очень отчетливо, и ее голос, казалось, достигал самых глубин моего сердца…
Я люблю вас! – чуть не вырвалось у меня. Но разве она не привыкла к подобным признаниям? Мужчины не чета мне склонялись перед ней и будут склоняться всю жизнь, потому что такая красота неподвластна годам.
– Да, – просто ответил я. – Ваша Тоска изумительна.
Селин едва заметно улыбнулась, словно мой банальный комплимент доставил ей удовольствие.
– Как долго вы еще пробудете в Париже? – услышал я собственный голос со стороны и ужаснулся. Неужели это я, Майкл Реджинальд Фоссет, спокойно беседую с женщиной, которая вот уже месяц является мне во сне?
– Еще четыре дня. – Селин вздохнула, как будто сожалея об этом. – Я очень люблю Париж, но мой гастрольный график заставляет меня двигаться дальше…
Через четыре дня ее уже не будет в Гранд-Опера! Во что превратится моя жизнь, если в ней не будет Селин?
– Но если пожелаете, вы можете послушать «Аиду» в Ла-Скала. Милан – моя следующая остановка, – улыбнулась она. – Потом Рим, Венеция и краткий тур по Восточной Европе.
Сердцеед усмотрел бы в этих словах откровенное приглашение, но я-то знал, что для Селин они ничего не значат. Просто только что армия ее поклонников увеличилась на одного человека, а настоящая звезда никогда не упускает возможности подстегнуть интерес к себе…
– Как, должно быть, хорошо путешествовать по миру, – вежливо заметил я.
Всегда ненавидел так называемую светскую болтовню, когда абсолютные банальности изрекаются с видом откровений. Но сейчас я был счастлив, что многолетняя привычка дает мне возможность разговаривать с Селин, в то время как в голове нет ни одной мысли!
– В первые несколько месяцев, да, – кивнула она. – Но потом это ужасно надоедает. Везде одно и то же. И после спектакля, если честно, нет никаких сил для осмотра достопримечательностей. Я вижу лишь театры и гостиницы… И только сцена вознаграждает меня…
– Сцена и любовь поклонников? – предположил я.
– Да, – усмехнулась Селин. – И любовь.
Я слушал ее с открытым ртом. Я знаю, что влюбленный человек склонен выдумывать себе то, чего нет на самом деле, но я готов поклясться в том, что в глазах Селин мелькнуло какое-то особое выражение. Она словно