действительно, на следующий день, а точнее – вечер (днем они лишь легко перекусывали остатком сухих лепешек) Ужик не стал доставать из сумки орехи. Заметив это, Войча хмыкнул и предожил попробовать оленины. Однако недотепа-Ужик олениною не соблазнился, а вместо этого полез в седельный мешок и достал оттуда свою котомку, ту самую, в которую как раз мог влезть не особо упитанный еж. Порывшись, Ужик достал из нее тонкую бечевку, к концу которой был привязан крючок, после чего заявил, что сходит порыбачить, благо приметил совсем рядом небольшое озерцо.
Войча поглядел на потемневшее вечернее небо, прикинул, что клев давно кончился и посоветовал Ужику этим самым крючком наловить комаров на болоте, а уж ими и ужинать. Совет этот свидетельствовал о том, что чувство юмора у Войчемира в последние дни развилось в невероятных размерах – причем именнно из-за его нелепого спутника.
Ужик, даже не улыбнувшись, кивнул и отправился куда-то по узкой лесной тропе. Войча, усевшись поудобнее у уютного костра, принялся за оленину, предвкушая близкую победу. Он начал не торопясь готовить небольшую нравоучительную речь, которая послужит приправой к ужину. Войчино настроение настолько улучшилось, что он вновь затянул любимую песню про медведей и даже вспомнил-таки последний куплет, в котором говорилось о том, что осталось от глупого охотника:
Один лапоть справа,
Другой лапоть – слева,
Шапка на березе,
А зипун на ели.
Войча с чувством, хотя и вполголоса, допел эту поучительную песню, поднес ко рту очередной кусок ароматного мяса и… застыл. Из лесу спокойной неторопливой походкой выходил Ужик, неся в руках небольшую ветку, на которую были нанизаны проткнутые сквозь жабры рыбы. Не одна, не две – целых три, причем очень даже не маленькие. Какие именно – лещи или сазаны – Войча от изумления даже не понял. Он уронил кусок мяса, сглотнул и принялся очумело глядеть на Ужика. Тот между тем деловито насадил каждую рыбу на импровизированный вертел из подходящих по размеров веточек и ловко приладил все это над костром.
Оставалось одно – молчать. Молчать и наблюдать, как рыбы покрываются ароматной корочкой, как недотепа-Ужик аккуртно снимает их с огня… Наконец, он поделил рыб пополам, разломив одну из них надвое, причем большая половина была предложена Войче.
Отважный альбир от рыбы не отказался, но спасибо не сказал и вкуса не почувствовал. Выходило что-то поистине несуразное. Но не спрашивать же сопляка, как он умудрился поймать этих красавцев, да еще в такой срок, за который и жабу-то не изловишь. Однако об этом Войча не спросил, а поинтересовался со всевозможной язвительностью, можно ли рахманам есть рыбу. Ведь рыба, если присмотреться, тоже мясо.
Ужик согласился с этим умозаключением, сообщив, что обычно рахманы – и ученики рахманов – рыбу не едят. Но Патар разрешил ему в походе рыбу вкушать. В виде исключения – и только в редких слуаях. А тут случай как раз подвернулся – озеро рядом и полно