этого монастыря стала беженка из Азии. Мать ее работала врачом, а когда она уезжала из Турции, лечившиеся у нее чиновники разрешили ей взять все драгоценности. Миновав таможню и прибыв в Пирей, она продала драгоценности и построила церковь, собираясь освятить ее во имя Святых Архангелов. Я не знаю, как было принято решение освятить церковь во имя святой Ирины Хрисоваладской, потому что тогда я был на Святой Горе.
Расскажу вам только о нескольких ее чудесах, виденных своими глазами, чтобы вы обнародовали их во славу великой святой.
Никто из вас не сможет счесть чудес, которые святая Ирина совершила через свою икону. До сего дня не прекращаются чудесные явления, и святая не перестанет исцелять прибегающих к ней даже до конца века, ибо и впредь к ней будут прибегать с великой верой.
Однажды ко мне пришел санитар и попросил отправиться с ним в Паша-Лимани, чтобы пособоровать больную девушку. Я вошел в дом и понял, что знаю эту семью, но не придал этому никакого значения, опасаясь людских похвал. Я приблизился к болящей и, будучи с ней знаком, сразу попросил рассказать, почему именно меня позвали совершать соборование.
Она мне рассказала: «Я тяжело заболела. Меня посадили на самолет и отправили к родителям, потому что я была уже на пороге смерти. Когда меня оставили одну, я увидела старицу, стоящую передо мной. Она меня спросила:
– Девица, ты меня не узнаешь? Я ответила:
– Я вас не знаю.
– Мой дом находится в Ликоврисии, ты там спросишь про Ирину Хрисоваладскую, и все покажут, где мой дом, и проводят тебя. Там ты выздоровеешь».
Я совершил соборование и ушел, тронутый до слез. Потом я спросил санитара, и он ответил, что девушка уже здорова.
В тот же год я сам тяжело заболел. Ко мне приходило множество посетителей. Среди них была монахиня, которая мне призналась на исповеди в сочувствии хульному помыслу о яблоке из монастыря Святой Ирины.
Я сразу вспомнил святую икону и те чудеса, которые творит Всеблагой Бог по молитвам святой Ирины. Я посоветовал ей гнать прочь из разума эти хульные помыслы, потому что их нашептывает нам враг наших душ.
Часа через два или три ко мне пришел брат навестить. Он принес с собой несколько яблок и сказал:
– Я проходил мимо монастыря Святой Ирины, и игумения, узнав, что ты болен, дала мне эти яблоки и велела отнести их тебе.
Я сразу вспомнил про старую монахиню и спросил брата, когда именно дала игумения эти яблоки. Он мне назвал как раз то время, в которое я посоветовал монахине не принимать хульные слова, произносимые мирскими людьми о яблоках святой Ирины.
Я пишу об этом, потому что я – самый старый из пирейских клириков и все знают, что я по собственной воле оставил мир и принял монашество. Все знают, что, по молитвам святого моего старца, я не оскорбил и своей юности, но самоотверженно принял на себя подвиги за Единую Святую Соборную и Апостольскую Церковь. За это я претерпел и гонения, и ссылку, но до сего дня не думал ни о чем другом, кроме как чтобы