литургия дня святого Мины, начало уже смеркаться. А служитель в чаще, за которой мы собирали оливки, оставил меня одного, думая, что иду за ним вслед. Стемнело так, что я не видел дальше носа. Я пошел вдоль ручья вниз по течению. Увидев с высоты море, подумал, что здесь будет пологий спуск, но вдруг упал со скалы в море, едва не разбившись. Я выплыл на какой-то валун. Помыслы мне говорили, чтобы я сел на рейсовый пароход, который идет мимо Афона в Афины, и отдохнул бы в Афинах от монастырских трудов.
Когда рассвело, я нашел тропинку и добрался до оливковой рощи в Кравасари, и в канун дня святого Филиппа вернулся в монастырь. С тех пор меня из монастыря не отпускали.
Я носил дрова из сарая на кухню, в больницу и в архондарик, и у меня очень болела поясница. Когда я роптал, что устал, мне отвечали, что никто меня здесь не держит. Месить тесто – я первый, убирать комнаты – первый, встречать русских паломников – первый. В общем, у меня не оставалось сил даже на стон. Когда я разговаривал с албанцами, все следили, чтобы я не поприветствовал тех на их языке «цебен». А после опять куда-нибудь посылали.
Такие строгие требования в те годы предъявляли монахам.
Однажды, неся вязанки дров на кухню, я познакомился с благочестивым братом, которого звали Никита. Был воскресный день, но игумен нашел ему работу. Брат заворчал: «Не могу работать по воскресеньям». Игумен сразу ему ответил: «Тогда за что тебе грехи прощать?» При этих словах Никита пал к ногам игумена и стал просить у него прощения. Но игумен даже не смотрел в его сторону, и все проходившие мимо работники видели, как брат прильнул к ногам игумена. После этого, не скрывая слез, тот простил его.
После другой брат спросил Никиту, почему не разрешают ни с кем вести бесед и зачем нужно повергаться к стопам игумена. Он ответил так:
– Я видел тень мавра, который хотел похитить мое сердце и войти внутрь меня. Но как только я пал к стопам игумена, мавр лишь проскрежетал зубами и со словами «Бог милует тебя» исчез с моих глаз.
Все это я запечатлел в своем сердце. Был ли я уставший, или голодный, или вшивый (а вшей у меня в волосах было много из-за налетевших зерен, которые я не решался вычищать), я никогда не смел возражать ни одному из восьмидесяти монахов, куда бы кто меня ни направлял и ни привлекал.
На монастырском послушании
Я расспросил об этом принимавшего исповедь отца Матфея, и он мне сказал:
– Все это делается для того, чтобы монах достиг бесстрастия. Только об одном думай, не оставляй молитв, и акафиста Пресвятой Богородице, и акафиста Иисусу Сладчайшему из книги «Невидимая брань», но прежде всего взирай на смирение отцов. Блаженный отец Неофит был слеп, но его избрали игуменом и никто не смел его преслушаться. Ведь все брали пример с монахов из монастыря Дионисиат и со всех славян на Афоне. Им если игумен скажет броситься в море, – они тотчас его послушаются и бросятся в море, чтобы не нарушить обет, принесенный при постриге. И ты смотри, не отлучайся из монастыря, если хочешь стать