стороной он – Черняев. Оказывается, я умышленно залила дикой драгоценности плюшевые диваны председателя! Но, я же говорю, Черняев – очень вредный ведьмак!
Конечно, такое просто непостижимо для Ричмонда. Персональные данные граждан охраняются законом! Хотя и для менее элитного района Киева, например, Позняков, это
тоже нонсенс. Но в тот день завывал ветер, и над донжоном нашего пентхауса метались летучие мыши, привидениями кружили крикливые вороны, которые, как мне казалось, одна за другой превращались в стервозных дамочек, сжимающих изящными ножками метлы из ивовых прутиков. Без них, родимых, тут не обошлось!
Вдвоем с Ярославом под прикрытием ночи мы срывали пасквили с подъездов дома. А утром они вновь являлись на том же месте. Черняев, верно, получал кайф от этого. Я очень страдала. Не помогла и родная милиция. Наряд, вызванный по «102», листовок на месте происшествия не обнаружил.
Листовки были, но менты их в упор не видели. Это была нелепость, мистика! Меня чуть было не уличили в ложном вызове. Полиция укатила, а опусы Черняева продолжали красоваться на наших подъездах. Я чуть не расплакалась на плече Ярика. Я не видела выхода. Мой друг погладил меня по спине, нахмурился.
– Ну, ты же видишь, поэзия то слабовата… – вяло утешил он.
– Какой, однако, мне пиар с этими стишками! – пошутила я.
Но гламурные соседи по дому, казалось, тоже, как и милиция, ничего не замечали и, как и прежде, раскланивались со мной. Особенно Николай, сосед с 6-го этажа, кстати, художник. Когда мы столкнулись с ним у подъезда перед опусом Черняева, я начала оправдываться. Но Николай даже не понял, в чем дело. Он никакой листовки не видел! Я видела, а он нет.
– Да вот же она!
– Вы имеете в виду вот это, о приеме бухгалтера?
Это была какая-то чертовщина, незримая для других жильцов игра. Черняев, между тем, снова расклеил листовки и победоносно посматривал на меня. Когда я в очередной раз спустилась в лифте в наш двор, чтобы сорвать пасквили, я оторопела. Поверху, по всему белому листу Черняева, сияла надпись свежей красной кровью: «Ворюга! Жулик! Позор! Воюет с леди!»
Ух, ты! Это оказалось лучшим средством от листовок! Они сразу исчезли. Но, кто же этот герой, спасший меня? Я спросила у Ярика, не он ли этот рыцарь? Ярик равнодушно отмолчался.
Ярослав свалился мне на голову в самом начале заварушки на Майдане. Вместе с двенадцатью вуйками, как, шутя, я называла этих нежданных гостей из Закарпатья.
Просто позвонила Оксана-подруга из Львова и неуверенно спросила, могу ли я приютить на недельку граждан – революционеров, в своей квартире на Позняках.
Но в этой квартире был ремонт. И я решила поселить людей в моем элитном Ричмонде.
К революциям я отношусь без особого пиетета. Не догоняю, наверное. К непрошеным гостям тоже. Не люблю нарушать привычный образ жизни. Но подруге я не могла отказать.
Двенадцать