стал приглушенный рык. Сердце замерло, похолодело, кровь в жилах превратилась в ледяное месиво. Волк шел, пригибаясь к земле, веточки кустарника услужливо расступались перед клыкастой мордой. Огромный, седой, куда крупнее обычных лесных охотников, грудь широкая, морда в шрамах.
«Вожак, – мысленно простонал Добря. – Или того хуже – одиночка».
Нащупал ладанку на груди, губы зашептали обережные слова. Но волк даже ухом не повел, видать, в этих лесах обереги не действуют! Леса-то чужие! Зверь зарычал, оскалился. Клыки, огромные и острые, как мечи княжьих дружинников, блестели в мертвенном свете едва показавшейся луны. Серебристая шерсть поднята на загривке, мерцает, переливается, уши прижаты.
«Вода!» – мелькнула спасительная мысль.
Стараясь не озлобить зверя окончательно, Добря, все ещё сжимая рукоять, в общем-то, бесполезного топора, начал медленно отступать. Босые ноги сразу же утопли в вязком, склизком иле, пяткой напоролся на острый камень. Внутри все сжалось, кровь ударила в виски и затылок. Благо волк ещё не понял хитрого маневра, наступал медленно, запугивал.
Когда серый подошёл к краю берега, Добря был уже по колено в воде. Внутри все оборвалось – не успеть. Волчара настигнет в один прыжок, как только дернешься, и никакая сырость уже не остановит зверя.
– И косточек не найдут… – выдохнул путник.
Волк замер, уши чуть приподнялись. Взгляд в одно мгновенье утратил злобу.
– Чего уставился? – пробормотал Добря обреченно и опустил топор. – Жри уже.
Издалека донесся зычный клич:
– Сребр, ко мне!
Зверь метнул короткий взгляд в сторону леса, снова покосился на запуганного мальчугана. Добря втянул голову в плечи, готовый в любую секунду рухнуть под тяжестью мохнатого тела, уже представил, как кровь из шейной вены обагряет прозрачные воды Ильменя.
– Сребр! – Голос прозвучат требовательно, на миг показалось, человек не зовет – приказывает!
«Морок, – подумал Добря. – Какой человек посмеет повысить голос на такую зверюгу? Морок. А может… не человек, а сам Лесной Хозяин зовет? Этому все дозволено. И раз тоже слышу, значит, я уже того… помер».
В груди больно кольнуло, ноги подкосились, и мальчик с размаху плюхнулся в воду.
Брызги полетели во все стороны, волк неодобрительно фыркнул, тряхнул мордой. И, будто передразнивая Добрю, тоже сел. Потом вскинул голову, завыл протяжно.
– Сребр! – Голос прозвучал гораздо ближе, чем прежде.
Кусты затрещали, нехотя пропустили огромного широкоплечего мужика. На смуглом обветренном лице не хватает одного глаза, от правой брови к скуле тянется уродливый шрам, щеки и подбородок покрыты густой порослью. Одежда на мужчине истертая, руки длинные, как весла, мощные. И хотя Добря никогда не видел разбойников, понял – этот именно из таких.
– Сребр!
Волк повернулся, мотнул мордой в сторону паренька.
– А это ещё кто? – нахмурился одноглазый.
Добря сглотнул,