на такие журналы отражала растущее любопытство французской публики: парижанам хотелось больше узнать о своих соседях-англичанах, возможно, даже разрушить веками складывавшиеся межнациональные предрассудки. «Нам кажется, мы все только выиграем, если научимся видеть мир как единую, огромную школу знаний, – писал Рутлидж, – где нашими единственными достойными учителями будут опыт и благопристойность».
Наш путник участвовал в эксперименте, о котором Рутлидж публично сообщил в двадцать пятом выпуске Le Babillard. По его указу молодой парижанин отправился в Лондон, чтобы записывать все интересные факты, которые он увидит на своем пути, в то время как англичанин того же возраста поехал с той же целью в Париж. Оба «корреспондента» ежедневно отчитывались Рутлиджу о своих впечатлениях и приключениях. Это «научное исследование» ставило своей целью преодолеть предрассудки, существовавшие у людей по обе стороны Ла-Манша, и позволить здравому смыслу возобладать над национальной гордостью. Рутлидж ставил задачу предельно ясно: письма обоих посланников должны были содержать подробности, а не ограничиваться поверхностными наблюдениями. «Недостаточно лишь любоваться синим небом, живописными видами или великолепными дворцами», – настаивал издатель.
Мы точно не знаем, существовали те бесстрашные путешественники на самом деле или являлись лишь плодом воображения самого Рутлиджа, однако публикуемые в его журнале анекдоты явно основаны на реальных событиях и фактах. Манекены, или модно одетые куклы, действительно регулярно курсировали между Лондоном и Парижем (даже во время войны, когда их приходилось везти в обход прямой дороги через Кале и грузить на судно в Остенде). La modiste, чьи горестные крики ненадолго нарушили мирное путешествие дилижанса, то есть модистка мадам Алари, державшая магазинчик недалеко от Гайд-парка, а ее компаньонка-англичанка, работница «модного дома» в Лондоне, возвращалась домой после трехмесячной «стажировки» в Париже, где она обучалась шитью платьев в стиле «полонез»[3]. Из сохранившихся письменных источников мы знаем, что английские модистки и портнихи действительно посылали своих работниц в Париж изучать модные фасоны женского и мужского костюмов.
Путешественник Рутлиджа имел все основания предполагать, что взаимные предубеждения могут помешать англичанам и французам по-настоящему оценить достоинства двух столиц. Действительно, даже те лондонцы, которые, как журналист и радикальный политик Джон Уилкс, прожили в Париже достаточно долго, пренебрежительно называли парижан «танцующими рабами». Почему? Да потому что, несмотря на нищету, голод и притеснения со стороны короля и его двора, французы продолжали веселиться и наряжаться. В глубине души лондонцы признавали, что сами они одеваются довольно безвкусно, и всячески пытались перенять французское изящество. Рисунки, литературные произведения и пьесы конца восемнадцатого века без устали муссируют сюжеты на тему «Француз в Лондоне» или «Англичанин в Париже»