и я. И хотя была суперзвездой женской глянцевой прозы, а я начинающей амбициозной акулой пера, мы были знакомы и несколько раз пересекались. Через Марго я, пожалуй, смогла бы выяснить подлинность этой истории. И если все это на самом деле правда…
На мгновение у меня голова закружилась от мысли, какой это может получиться репортаж: идеальное сочетание острого и сладкого!
– Ты сказала, что Марго стала жертвой этой авантюристки… Что же, она и с женщинами тоже? – спросила я.
– Да нет… – Снежана загадочно сощурилась. – Говорят, у нее был напарник… – и выжидающе покосившись на меня, она возбужденно спросила: – Так что, ты об ЭТОМ пишешь?
Я решительно захлопнула пудреницу и откинула волосы со лба:
– Конечно, пишу!
Меня многое воодушевляет. Неформально-дружественное письмо от редактора, новый комплект эротичного белья в мою коллекцию, известие о том, что Анджелина Джоли развелась с Брэдом Питтом, огромная чашка имбирного чая, майские праздники, надпись «распродажа» на стеклах магазинов, мужчины, смеющиеся над моими шутками, тихое урчание работающего ноутбука.
Но больше всего меня воодушевляет чистый лист бумаги или пустой документ Microsoft Word. И когда мне в голову приходит тема для новой статьи, я начинаю вести себя как одержимая. А уж если мне удается напасть на след, я и вовсе слетаю с катушек.
Порой для того, чтобы получить необходимую мне информацию я способна на самые разнообразные безумства, например:
• продемонстрировать чудеса дипломатии («Слушай, ну будь человеком, дай интервью! Чего тебе стоит, в самом деле?»);
• пустить в ход кулаки;
• прикинуться идиоткой (очень эффективно, особенно с мужчинами!);
• грубо льстить, человеку, который с трудом этого заслуживает («Я обращаюсь к вам как к эксперту, я сама не слишком разбираюсь в ядерной физике…» или «Мне нужно интервью кого-то очень высокопоставленного, супер-вип-випыча. Уверена, вы сможете мне помочь!»);
• пустить слезу (к счастью, я еще сохранила эту в высшей степени полезную способность);
• позвонить человеку, которого терпеть не могу!
В эту среду я проснулась поздно и долго валялась в кровати, обдумывая, нет ли какого-то более приятного способа добыть нужные факты.
Но, похоже, других лазеек не было, и я, собравшись с силами и напялив на лицо самую приторно-сладкую улыбку, на которую только была способна, позвонила Марго.
Марго – классически загорелая, ухоженная и модная москвичка. Ей было 28, но, в отличие от подавляющего большинства женщин, она предпочитала округлять возраст в большую сторону. Ей нравился образ взрослой, зрелой, мудрой женщины, не воспринимающей неспелых двадцатилеток, вроде меня, как достойных соперниц.
Марго в какой-то мере была моей коллегой, она считалась писательницей. И, несмотря на разницу в возрасте, социальном статусе и гонорарах, мы пересекались довольно часто. Москва – тесный город, а пишущая Москва – и вовсе крошечная деревня, где все публикуются в одних