был уже упоминавшийся нами Майкл Антон Рамсей, состоявший гувернером в доме знатных герцогов Бульонов, личность темная и загадочная, явно связанная с якобитами, но при всем при том свободно въезжавшая в Англию и выезжавшая из нее. Этот человек с двойным лицом, открыто делившийся своими мечтами о создании масонской космополитической республики и в то же время с чистой совестью отрекавшийся на аудиенции у французского министра-кардинала Флёри от всякого участия в масонских ложах, в своей знаменитой речи (о ней мы писали выше) ловко увязал между собой масонство и ордена крестоносцев, дав толчок появлению на арене истории «новых идеологов масонства» с их безудержным полетом фантазии. Особо выделяется среди них общественный деятель 1760-х годов барон Генрих Чуди, внесший немалый вклад в «историческую доработку» степени «шотландского мастера». Потомок известной швейцарской фамилии, сын советника парламента, талантливый памфлетист, актер французской труппы при дворе Елизаветы Петровны, частный секретарь графа И. И. Шувалова, он в то же время снискал себе славу как лучший идеолог системы «шотландского обряда», связав, подобно Рамсею, легенды о храмовниках с борьбой Стюартов за утраченный престол.
Таким образом, уже с 1740-х годов масонство стало обрастать все новыми степенями – «архитектор», «избранник», «Кадош» и прочие, которые начали плодиться, как грибы, на почве разросшейся легенды о мести за убитого мастера Хирама (Адонирама). И в эти же годы все чаще встречается окруженная особым ореолом степень «шотландского мастера», с которой связывали надежды на реформы и новые откровения.
Несмотря на строжайший запрет, содержащийся в уставе 1743 года, с легкой руки «новых идеологов» масонства повсеместно возникали новые системы и учреждались более высокие степени мастерства. Уже в 1747 году кавалер Бошен, основавший «Орден дровосеков», уступая настойчивому желанию знатных дам, начал вводить последних в ложу на правах ее равноправных членов. А в 1754 году кавалер Бонневиль (о чем мы уже упоминали выше) основал в Париже капитул высших степеней, назвав его Клермонским – в честь Великого Мастера.
В основе этого расцвета многоступенчатых систем и усложнения масонских степеней лежало, несомненно, вполне конкретное социально-общественное явление – борьба между дворянством и буржуазией, а в среде самого дворянства – борьба между старым судейским и пожалованным сословиями. Если буржуа жаждал отличий, то не менее его жаждал их и дворянин: ревниво следивший за соблюдением чести своих предков, он привык к феодальной иерархии и старался использовать в этом смысле масонскую легенду. Добивались места в ложе и знатная дама, и жена богатого буржуа, содержавшие салоны, а потому пользовавшиеся известной долей политического и социального влияния на определенные классы и прослойки общества.
Таким образом, все стремления к «естественному порядку» разбивались о классовые перегородки. Неудивительно поэтому, что Великая английская ложа Франции,