Орешин, и не такой Безари. Оба знают, что в таких делах промедления быть не должно. Если бы Орешин не прибыл в Турсунзаде вовремя, Безари казнил бы его семью и сделал бы это очень жестоко. – Головачев помолчал. – Конечно, я отвечу за все, меня и наказывай.
Осоргин наморщил лоб, хмурым взглядом окидывая собеседника.
– Ладно, давай середину разговора пропустим и начнем с конца. Сделаем вид, что ты не говорил, а я, само собой, ничего не слышал о своем офицере, чтобы он сидел и не рыпался, терпел и так далее. Итак, ты ведь не только за этим пришел?
– И сам бы пришел, но попозже, да ребята поторопили. – Головачев завозился в кресле, принимая более удобное положение. – Сидят, понимаешь, «беркуты» и глохнут от злобы. У тебя ничего не намечается в горах Таджикистана? Никакой диверсии? – Генерал постарался изобразить на своем лице наивность.
– Ты это брось! – Осоргин встал с кресла и заходил по кабинету. – Там миротворцы работают, пограничники гибнут, а он – диверсия! Сложа руки сидеть не будем, это естественно, будем и операцию по освобождению Орешина разрабатывать. Хотя давай смотреть правде в глаза: Орешин, если Безари отпустил его семью, уже покойник. Ты это понимаешь? Игорь со своей бригадой уничтожил целую банду в составе ста семидесяти человек! Ему там давно смертный приговор подписали. Шариатское правосудие не наше. Там увидели человека, нацелились на него пальцем, а потом повели стволом автомата. Сейчас Безари «подлечился», я могу поднять на его группировку данные и уверен, что у него в отряде не меньше ста пятидесяти боевиков. Ты детали, детали давай. Кто вел переговоры с Орешиным, коль он так смело отправился в путь?
– Он никогда не был трусом, ты знаешь.
– Не цепляйся к словам. Так кто?
– Казий Кори-Исмат.
– А-а... Судья. Поклялся на Коране, значит...
– Насколько я знаю, он еще ни разу не нарушал своего слова. Я бы тоже согласился на обмен.
Осоргин махнул рукой на замечание Головачева и полез в холодильник. Директор Департамента «А» и командир части были почти одинаковой комплекции, Осоргин долго копался в чреве агрегата, закрывая освещенное пространство холодильника грузным телом. Ничего полезного или нужного он там не нашел. Вытащил помятую банку пива. Ничего себе допинг! Забросил ее обратно и ногой прикрыл дверцу.
– А где Безари «взял» семью Орешина? Не мог же он в Полярном! – И отстранился рукой, включая селекторную связь. – Оля, принеси из буфета водки, колбаски копченой, пусть запишут на мой счет.
– Анна и Володька были в Питере, у сестры Ани. Помню, за несколько дней до этого Игорь рассказывал, что Анна последнее время была какая-то... он в этом месте замялся, понимаешь? Раскрепощенная, что ли. Я, говорит, теперь почти всегда дома, работа чуть ли не под окном. Одним словом, она раскрепостилась, а я расслабился в доску, твою мать! Я еще спросил его: «Что случилось, Игорь?» Он промолчал. Ну, думаю, дела семейные, улягутся потихоньку. Это мы у меня дома сидели, за рюмкой чая.
Головачев только сейчас вспомнил, что Игорь в тот вечер говорил эмоционально, грубо, помогая себе