рожью и пшеницею, и привел с собою, на продажу, двух коров. Он остановился ночевать у Мовши. Хитрый жид, видя, что поселянин собирается ужинать с тремя своими товарищами натрезво, попотчевал его самою лучшею и самою крепкою водкой. Крестьянину чрезвычайно понравился этот напиток, и жид в другой раз попотчевал его даром. Когда в голове крестьянина зашумело, он велел подать себе кварту [2] этой водки за деньги. Жид только и ждал этого: он знал нрав своего гостя и его тороватость, а потому, лишь только крестьянин запил, он послал уведомить об этом других его товарищей и пригласил несколько записных городских пьяниц, которые умеют особенным образом вкрадываться в доверенность приезжих. По мере затмения рассудка своих гостей жид прибавлял воды в водку, и хотя собеседники это чувствовали и изъявляли свое неудовольствие грубою бранью, жид терпеливо сносил грубости и продолжал свою операцию до тех пор, пока большая часть из посетителей уснула на месте, а другие кое-как выползли на улицу. На другой день, когда крестьянин, мучимый головною болью, возвращался в комнату из-под навеса, где стояли его лошади и коровы, жид потребовал его к расчету за долги, накопившиеся в продолжение нескольких месяцев. Крестьянин усильно просил отложить расчет до другого времени; но жид, как искусный психолог, зная правило: in corpore sano mens sana, не соглашался на отсрочку и хотел воспользоваться затмением рассудка своего должника от винных паров, после вчерашней невоздержности, и его дурным расположением духа. Жид вынес свою долговую книгу, писанную по-еврейски, взял кусок мелу, посадил мужика за стол противу себя и, перевертывая листы в книге, начал расчет:
– Помнишь ли, – сказал жид, – как ты жил здесь трое суток с подводами, перед летним Николой?
– Как не помнить! – отвечал мужик.
– В первый день ты взял поутру полкварты водки: не правда ли?
– Правда.
– Ну, вот я запишу, – промолвил жид и провел на столе черточку мелом. – После, когда пришел твой зять, с Никитой, ты взял еще кварту, – и с сим словом жид провел две черточки. – В обед ты опять взял две кватерки, – жид опять провел две черточки, невзирая на разность меры. – После обеда… – но крестьянин, который беспрестанно почесывал голову и потирал лоб, прервал слова жида:
– _Пане арендарю_ (так литовские мужики величают жидов), – мне, право, не в силу: вели дать водки, голова болит смертельно!
Жиду этого-то и надобно было:
– Гей, Сорка, Рифка! – воскликнул еврей. – Попотчуйте водкою _господаря_ (так жиды взаимно величают крестьян, когда хотят их обмануть).
Крестьянин выпил огромный стакан, морщась и содрогаясь, и дело пошло другим порядком.
– После обеда, – продолжал жид, – ты взял полкварты.
– Взял.
Жид провел черточку:
– А когда вошел Иван, ты опять взял полкварты.
– Нет, не брал, а взял Иван, – отвечал мужик.
– Хорошо,