сидение чем сидел – вес тела оставался на ногах. Всегда, с завидным постоянством, в момент, предшествующий выглядыванию, в голове возникала одна и та же картина: эйрарбакская боеголовка, с высокой автономностью наведения, шарит детектором металла по распластанному внизу корпусу «Сонного ящера», нащупывает неоднородность поверхности и пикирует из стратосферной выси точнехонько во вскрывшийся проем. Он вздрагивал, словно чувствуя, как покрасневшее, дымящееся от трения железо пронизывает насквозь прозрачный студень его тела и движется далее, свертывая гармошкой ажур лестницы, свистя, словно по стволу орудия, туда вниз – к жизненным центрам сухопутного корабля.
После, когда голова оказывалась выше периметра, жуткая картина стиралась. Он ложился локтями на край, и раскинувшаяся вокруг мощь обволакивала его муравьиное тельце аурой абсолютной безопасности. Он был под защитой стального бога.
Вначале глаза застилала поверхность самого бога: тянулась и тянулась, уходя вниз, вдаль, громадина корпуса. Нет, с нее нельзя было бы соскользнуть как с детско-великанской горочки, о чем мог бы подумать незрелый дилетант, не видевший «боевую гору» вблизи: корпус был не просто шероховат от облупившейся краски, по всей поверхности тянулись бугры активной защиты против кумулятивных боеголовок; то там, то тут выступали из брони различные приспособления – антенны датчиков облучения или просто скобы лестницы, ведь надо же было как-то передвигаться поверху этого гигантского яйца. И вот, покуда глаз не привыкал, либо намеренным волевым усилием не сбрасывал с себя оцепенение ближней перспективой, замкнутый миллионом тонн железа, мир не желал размыкаться в дальнюю видимость. Впрочем, он зря старался. В редкие времена, разве что на базе, в мирном далеке прошлого, в период подготовки ко всему вершащемуся сейчас кошмару, можно было бы разглядеть горизонт – не железный, закругляющийся вниз, а настоящий – вогнуто-планетарный. Сейчас это было лишнее. И даже не в маскировке дело – хотя «Сонный ящер» всегда, следуя наставлениям по поведению на вражеской территории, стлал вокруг себе цветастую дымовую завесу (особым распределением искусственного ветрового потока и бороздами корпуса, дым не уносился куда-то к Оторванной Голове Черепахи, как поступал в обычном быту жизни, а циркулировал в нужном объеме) – уже многие недели подряд это стало излишеством – сотни расцветших накануне атомных грибов смазали палитру неба над всем северным материком. Теперь там, за горизонтом железа, стелилась, заслоняя пропасть дали, темная, бессмысленная метель. Пылевая буря стала обычной составляющей ландшафта, точнее, заменила его собой. Ну, а когда она уставала, «Сонный ящер» брал эту функцию на себя. Быть может, этой излишней активностью он выдавал «бакам» свое присутствие? Кто знает? Ведь сама маскировочная деятельность говорила, не ясно что происходит и резвится на берегу, но что-то там есть!
34. Арсеналы
А ведь где-то, действительно, целили в темноту игрушечные