в кабинете никаких перестановок. Это говорило о нём, как о человеке деловом, целеустремлённом, не обращающем никакого внимания на свой быт, на удобства, уют.
Каретников тоже выжидал паузу. Они, как боксеры, ожидавшие гонга, откровенно рассматривали друг друга. Затем Каретников спросил:
– Ну и как жить будем? Скажу сразу: не люблю, когда шо-то в себе, а потом где-то там кому-то на ушко. Люблю, шоб – в глаза. Само злое, но – в глаза.
– Сойдёмся, – коротко сказал Кольцов.
– И давай зразу, ще на берегу договоримся. Советы воспринимать буду, а вот командовать вдвоём не умею. И привыкать не стану. Шо не по нраву – скажи. Если соглашусь, исправлю. А если не исправляю, стерпи. И не мешай. Это тебе не Красна армия, где вы мужика по струнке строите. У нас вольнолюбивые мужики, с характерами. Деды-прадедеды запорожскими казаками булы. Приказами имы не покомандуешь. Ладком з нымы надо, уговорамы. А не то, на коня – и до дому!
– Для меня это не слишком привычно, но понятно, – вопреки ожиданиям Каретникова, Кольцов не насупился, а, наоборот, дружелюбно ему улыбнулся. – Думаю, мы не только сработаемся, но и сдружимся.
Дверь в кабинет резко распахнулась, и в проеме встал высокий сутулый усач с обмотанной шарфом шеей.
– Шо тебе, Петро? – Обернулся на дверь Каретников и затем, взглянув на Кольцова, представил вошедшего: – Мой начальник штабу Гавриленко!
Начальник штаба двинулся к столу, а следом за ним в горницу с опаской протиснулись человек десять взъерошенных мужиков.
– Вот, Семён, до тебя просются, – простуженным голосом сказал Гавриленко, но, поймав на себе гневный взгляд Каретникова, сразу сориентировался: – Я и докладаю, Семён Мыкытович, до вас рвутся.
– Шо за люди? Откуда?
Мужики загалдели, перебивая друг друга. Каретников пытался что-то понять, но не смог. И тогда он грохнул кулаком по столу, крикнул:
– А ну! Ти-хо! Шо за цыганский табор? Нехай хтось один ваше дело перескаже! Хто пограмотнее!
Мужики посовещались и вытолкнули из своего круга маленького тощего мужичка в сбитом на затылок заячьем треухе. Вид у мужичка был задиристый, он походил на драчливого петуха.
– Мы, как бы это сказать, от общества… как её…делегация, – начал мужичок. – Дело у нас простое. Сами мы – иркутские, там совецку власть устанавливали. Ванька Романов нас до кучи собрал и обманом сюда. Назвали Тридцатой сибирской. А тут…
Мужичок в нерешительности смолк, оглянулся на своих.
– Говори, чего там!
– Выкладай всё, без утайки! – поддержали своего выдвиженца мужики.
– Я и говорю! Поглядели мы на совецку жисть, пока сюда ехали, и промеж себя так решили: нам такая совецка власть пока ещё не очень подходит. Мы бы и не против, но чтоб без большевиков, – закончил мужичок-грамотей свою речь.
– Нам бы до вас! Очень нам вашая власть нравится, – сказал кто-то из «делегатов».
Каретников выразительно взглянул на Кольцова, дескать: обрати внимание! Но тот слушал, никак