директор банка в России не знать Сталина! Да, не зная его, он вообще вряд ли стал бы директором банка!
Тем временем Браун, отойдя от шока, вернулся к делу.
– Итак, мистер Швейк, я говорил о гарантийной подписи.
– Я, конечно, мог бы попросить её у президента Эйзенхауэра, – сказал Швейк. – но мне не хотелось бы тревожить его из-за такого пустяка.
– Пустяка! – воскликнул Браун, ощутив головокружение. – Речь идёт о шестидесяти миллионах! – И нервно рассмеялся.
– Ах, да, верно! Я и забыл о шестидесяти миллионах! – сказал Швейк, и подумал: все-таки он большой остряк, этот уродец.
– Я понимаю, что вам не хотелось бы беспокоить президента, но войдите в моё положение: банку необходимы надёжные гарантии… например, замок, о котором вы говорили.
– Но он находится в Чешском Крумлове.
– Хотя да, это до войны мы могли бы принять его в залог, а сейчас, подозреваю, на него наложило лапу государство.
– Вы правы, его реквизировали.
– А есть хоть какая-нибудь возможность взять в залог недвижимость, находящуюся во владении социалистической республики?
– Об этом даже и думать не думайте! – замахал руками Швейк.
– А может быть… – Чарльз В. Браун задумался в поисках решения. – Может быть… семейные драгоценности?..
– У меня есть только вот эта золотая цепочка, – сказал Швейк, расстёгивая две верхних пуговицы рубашки.
– Вы бежали из Чехословакии, не взяв с собой ничего? – поразился Браун.
– Только то, что на мне было.
– И оставили всё-всё за железным занавесом? Драгоценности, ковры, картины?..
– Да, и картины тоже, – подтвердил Швейк, имея в виду четырёхцветный эстамп Влтава на закате, который стоял у него на комоде, и Мадонну с младенцем, вытканную на коврике, висящем над кроватью. Он никогда прежде не вспоминал о них, но что правда, то правда: он оставил там и картины тоже!
– Н-да, мистер Швейк… Нет, я уверен, что мы обязательно найдём выход из положения! Но позвольте заметить, русские князья в период октябрьской революции оказались более предусмотрительными, чем вы!
– Разумеется, я же идиот! – согласился Швейк.
– Я вовсе не это имел в виду, – с извиняющейся улыбкой проговорил Браун.
– Вам не надо оправдываться, это, действительно, так! – заверил его Швейк и добавил доверительным тоном: – Государственная медицинская комиссия официально признала меня идиотом.
– Да-да, я знаю, с оппозиционерами всегда так поступают, – оживился Браун. – Власти официально объявляют их сумасшедшими. В России это касается даже самых известных учёных!
– Да вы что! – заинтересовался Швейк. – Что, вот так прямо объявляют их идиотами?
– Не идиотами, а сумасшедшими! К тому же, опасными сумасшедшими!
– Это не совсем мой случай. Меня посчитали безопасным.
– Они сделали это ещё до того, как вы убежали?
– Да, намного раньше.
– Думаю,