тонкими да длинными. Он и ниточки белесых, изогнутых бровей кверху вскидывал и часто-часто ковыльными ресничками помахивал, так головушку напрягая думками, головоломку ту путанную стараясь разгадать.
– И чё, долзе мы дык исторочь стоять туто-ва будем? – нарушая отишье, наступившее на краю оврага, вопросил Копша и вроде каркнул, один-в-один, как ворон, кор… кор.
– Тык ведь Орюшка, пытается разгадать имя кома, – недовольно дыхнула в сторону стоящего позади духа Алёнка, и разком сняв со стана братца (дотоль его обнимающую) руку, развернулась, жаждая и взором своим строгим призвать огольца к тишине.
– А чё туто-ва кумекать и дык яснее ясного, – резво затараторил Копша, будто упреждая негодование взгляда девоньки. – Чё истинное величание ведмедя – бер. Сие вестимо из толкования егойного жилища. Поелику берлога, значица логово бера.
Дух сберегающий клады закончил реченьку и ершисто вздыбил свои худенькие, костистые плечики, словно поражаясь таковой глупости своих путников.
– Ты сам разгадал, аль до ентого ведал имя кома? – обидчиво вопросил Орей, разворачиваясь и пущая гневный взгляд на Копшу, и тем явно проявляя собственную разумность.
– Яснее ясного чё ведал, могли б о том раньче спрошать, и главу не понадобилось трудить, – отозвался дух, да скривив на бок костлявый тонкий нос, кажется, распрямил на лице некие морщинки, вроде помолодев, и, одновременно, самую толику загородился кувшином, приподняв его кверху.
– Вот ты, трясь какая-то! – резко выдохнул мальчонка, и торопливо дернувшись вперед, ступил днесь и второй ногой на корень дуба, да тяжко вышагивая по его поверхности подошвами порабошней, направился к стоящему Багрецу, определенно, собственным уходом избегая того, чтобы надавать затычин Копше.
Алёнка глянула на духа сберегающего клады осуждающе и опять же с упреком качнула головой, да поспешая за братцем, как и он дотоль, ступила на древовидный корень своим концом поколь держащимся за оземь. Девчушечка одначе не собиралась молчать, желая выговорить как Орею за грубость, так и Копше за ёрничанье (ноне благоразумно, впрочем, как и Бешава направившимся следом за ней). Она для того даже отворила рот, поширше, дабы ее, непременно, услышали, но тут внезапно послышалось раскатисто-звонкое щелканье, словно ктой-то совсем близехонько топором о деревце ударил. Тарарахнул и, на-тка, затих… А после принялся стучать оглушительно и постоянно, ровно намереваясь срубить деревце.
– Эвонто кто? Нешто человече? – все же выдохнула из себя Алёнушка, хотя и не то, что намеревалась, да преодолев сам корень, сдержала шаг на стволе дуба, таковом широком, будто зараз то четыре аль пять мостков вместе сложили.
– Каков, таков человече, – взбудоражено отозвался Копша и, прямо-таки, подтолкнул девчурочку в сраку (абы выше не доставал) горлышком кринки, понуждая идти. – Отнюдуже туто-ва человече взяться, то гай дремучий, стародавний. Сие, яснее ясного, сынок Святобора