всему фронту. Отчаянно отбиваясь, противник отступал вверх по холму, а затем к дальнему лесу… Лишь королевские дружинники, окружив тело своего мертвого монарха, стояли до последнего – но, наконец, норманны прорвали и этот круг. Рыцарь, первым оказавшийся рядом с Гарольдом, выхватив меч, в ярости отрубил ему ногу… Говорят, узнав об этом, Вильгельм лишил его рыцарского звания и навсегда изгнал из армии. Впрочем, возможно, это только легенда.
Другая же легенда гласит, что, когда сам Вильгельм пожелал взглянуть на тело своего убитого врага, он не смог отыскать его среди трупов – настолько их лица были изуродованы нормандскими стрелами. Октябрьские сумерки были темны, и погибших решили хоронить уже утром. На рассвете Вильгельм призвал давнюю возлюбленную Гарольда по имени Эдит Лебединая Шея – только она могла опознать его. Медленно шла она по полю – и наконец «нашла того, кого искала. Склонясь, без слов и без слез, она к лицу его припала...». А сопровождавшие ее монахи «носилки сплели из ветвей, тихонько шепча молитвы, и прочь понесли своего короля с ужасного поля битвы».
Так описал эту сцену Генрих Гейне в балладе «Поле битвы при Гастингсе». На самом деле после опознания тело было отвезено в лагерь Вильгельма, чтобы быть погребенным согласно монаршему статусу. Рассказывают, что мать Гарольда, Гита, предложила за труп сына столько золота, сколько он весил. По одной из версий, Вильгельм отказался, передав королеве тело ее сына без всякого выкупа, – и Гита похоронила своего Гарольда в Уолтэмском аббатстве, которое он основал. По другой версии, Вильгельм счел предложение оскорблением. И, запретив хоронить клятвопреступника в храме, повелел закопать его на берегу моря: «Пусть и после смерти он сторожит берег, который защищал при жизни – берег, по праву доставшийся норманнам…»
Между прочим, Гитой звали не только мать короля, но и его младшую дочь. Оставшись сиротой, волею судеб она оказалась на Руси и вышла замуж за Владимира Мономаха. В «Истории государства Российского» Николай Михайлович Карамзин, рассказывая о супругах князя, пишет: «Нет сомнения, что первою была Гида, дочь английского короля Гарольда...»
Но это уже тема для другого рассказа.
Между прочим, «русский след» можно проследить и в судьбе самого Вильгельма II. Подобно знаменитому Вещему Олегу, он «принял смерть от коня своего» – в одном из сражений тот, упав, поранил ему живот. Говорят, он умирал в мучительной агонии, а когда душа его отлетела, приближенные в ужасе разбежались, и раздувшийся труп несколько дней лежал непогребенным. Впрочем, произошло это двадцать лет спустя – и все эти годы новый британский монарх крепко держал власть в своих руках. Читать он вовсе не умел, а изъяснялся только пофранцузски – его и похоронили в итоге во Франции. А тот народ, который мы теперь называем английским и к возникновению которого приложили руку (и не только руку) завоеватели-норманны, по праву гордится тем, что вот уже почти тысячу лет нога захватчика не ступала на территорию их страны. И как памятник этому стоит в Лондоне