сорванной курткой. Знак? Кому? Свистнуло ядро, угодило в мачту, кто-то забористо выругался, мелькнул шлем Скварцы.
– Уроды! Мало им!
Уроды, в смысле бордоны, строились у обломанной мачты, и было их куда больше, чем хотелось Марселю. Сотни две! Еще бы, галеас большой, больше «Шестерки» и «Единицы», вместе взятых, а они еще потеряли часть людей при захвате «Розы». И это еще не все! Хорошо, что большинство «дельфиньих» мушкетеров застряли на носу, отгоняя абордажников с «Восьмерки».
Верткий фельпец швырнул в бордонов гранату, похоже последнюю. Вновь затрещали выстрелы.
– Проснитесь, капитан!
Рангони! Валме торопливо занял место рядом с окликнувшим его капитаном. Хоть одна знакомая рожа! Опомнившиеся «дельфины» стреляли все лучше, но фельпцы уже шли вперед. Бомбы больше не падали: «ызарги» прекратили пальбу, и правильно. В такой свистопляске не знаешь, кого положишь.
Валме шагал между Рангони и незнакомым моряком, чувствуя во рту острый привкус пороховой гари. Впереди блестел серебристый шлем Скварца, Рокэ от виконта закрывал кряжистый абордажник с «Единицы». Дерра-Пьяве тоже не было видно, но, когда выстрелы стихали, раздавались вопли коротышки, на все корки честившего «дельфинов» и их протухших родичей. Пороховая вонь стала нестерпимой, под ногами валялись брошенные мушкеты, шляпы, бочонки и лежали трупы. Много трупов…
Гнусаво взвыла одинокая дудка, шагавший рядом моряк дико завизжал и бросился вперед, размахивая тесаком. Марселю оставалось лишь последовать его примеру. Две шеренги ударились одна о другую, словно столкнулись грудью два бойцовых петуха. И это отнюдь не было красиво…
Вот и конец «Морской пантере», и какой позорный! Любопытно, что было бы, выпусти талигоец на палубу не киркорелл, а мышей или лягушек? Хотя мыши хуже прыгают, а лягушек по такой жаре днем с огнем не найдешь. Нет, лучше крашеных киркорелл ничего не придумать! Надо рассказать отцу, а может, и не надо. Бабский корабль потопил «Славу Фельпа», отец до сих пор не оправился от своей потери. Если родитель узнает, что проклятый галеас победили пауканы, ему будет неприятно.
– Марио, – капитан Джильди широко улыбнулся абордажному теньенту и другу детства, – вытри физиономию, пошли глянем на красоток – и в бой.
Друг детства щелкнул каблуками и подкрутил усы, изображая старого служаку.
– Слушаюсь, мой капитан! Есть смотреть красоток.
Бой окончен, сейчас самое время… Самое время объяснить пленницам, что их жизни и чести ничто не угрожает. Пусть отец забирает Зою, сын возьмет адъютанта, это справедливо.
Луиджи Джильди наскоро обтер лицо, пригладил волосы и поднялся на бак, где абордажники окружили четырех девушек, и впрямь весьма недурных. Одна, черненькая с дерзкой улыбкой, обнимала рыженькую. Та вроде бы и боялась, но при этом то и дело стреляла в победителей бирюзовыми глазами. Рядом с парочкой воинственно задирала носик невысокая пышка, очень аппетитная.