состояла арабская каллиграфия, с интересом. Но узнаваемыми для европейца оставались лишь цифры.
– Чертова грамота, – усмехнулся подполковник.
– Нет, изучить ее можно, – ответила княгиня.
– И какой вывод?
– Очень простой. Переход «джамаата» от мирных молитв в мечети к поголовному истреблению неверных происходит слишком быстро и порой совершенно необъяснимо для нас. К этому надо быть готовым…
Потом они обсудили ближайшую задачу. Четыре фелюги, принадлежавшие местным рыбакам-татарам Инаету, Исляму, Максуду и Джанибеку, следовало вывести из строя на летние месяцы, пока османская эскадра с десантом на борту и оружием для повстанцев имеет шанс выйти в море и легко добраться до крымских берегов. Можно как бы случайно, по ошибке открыть по ним стрельбу из орудий крепостной батареи при возвращении в порт с уловом. Можно ночью на стоянке у причала пропилить в лодках дно. Можно применить репрессии к самим рыбакам, объявив их выход в море, скажем, по вечерам незаконным…
После встреч с Энвером, Абдулла-беем, Рабие и подполковником Шаболдиным курская дворянка намеревалась поехать дальше на северо-запад полуострова, в селение Курулу-Кыпчак, местожительство карачи (князя, крупного землевладельца – А.Б.) Адиль-бея из старинного рода Кыпчак. Он тоже поддерживал русских в 1782 и 1783 год, а в 1787-м, во время путешествия императрицы в Крым, продал Потемкину двести упряжных лошадей и более тысячи верховых. Кроме того, крымчанин командовал тремя сотнями своих воинов в конном татарском полку, сопровождавшем Екатерину Алексеевну от Перекопа до Бахчисарая, и в награду получил из рук царицы бриллиантовый перстень с ее вензелем.
Карачи Адиль-бей, в отличие от бывшего каймаками, иностранными языками не владел, в философии, литературе и истории не разбирался, читал и писал с трудом. Зато считал он виртуозно. Потому весьма прибыльно вел дела, торгуя с российскими купцами знаменитой крымской пшеницей, поваренной солью, кожей и опять-таки лошадьми, табуны которых в его обширных владениях не поддавались счету. Аржанову он давно знал и обычно принимал радушно.
Однако, расстелив на полу своей комнаты в «Сулу-хане» большую, метр на полметра, карту полуострова, Аржанова задумалась. Степные ковыльные равнины, сплошь закрашенные на карте желтым карандашом, тянулись от Евпатории на север, к перешейку, соединявшему Крым с европейским континентом. Черные квадратики, обозначавшие поселения, и красные нити грунтовых дорог, попадались здесь редко. Рек не было вообще. Лишь коротконогие и густогривые лошадки Адиль-бея могли чувствовать себя хорошо на этих обезвоженных пространствах. А турецкому десанту нечего делать в пустыне с выжженной травой, где летом жара достигает примерно тридцати пяти градусов.
Следовательно, и визит в Курулу-Кыпчак вовсе необязателен. Тем более что карачи привык к щедрым подаркам. Особенно он любил русские драгоценные меха – шкурки горностая и соболя. Теперь же Флора их не получила. В секретной канцелярии Ее Величества