буи и береговые знаки на дистанции.
До октября Иван Ефремов командовал гидрографическим катером Ленкоранской лоцманской дистанции УБЕКО[49] Каспийского моря в чине старшего матроса. После плаванья на «III-м Интернационале» служба на Каспии сначала казалась сплошным праздником. В морском бушлате, в фуражке с кокардой – серп и молот над якорем, с трубкой в зубах – он хотел ощутить себя настоящим семнадцатилетним капитаном. Душа летела навстречу волнам, но ум продолжал работать, и откуда-то исподволь подступала странная неудовлетворённость. До книг, которые взял с собой Иван, не доходили руки – добравшись до койки, от усталости юный капитан засыпал мгновенно.
Как возликовал Иван, когда ему принесли телеграмму от Сушкина! Всего три слова: «Предлагаю место препаратора» – заставили его отплясывать дикую джигу на палубе старого катера. Он тут же телеграфировал согласие.
Сотрудник Геологического музея
Ещё только подходя к Республиканскому мосту, Иван кинул взгляд на ансамбль Стрелки Васильевского острова и был поражён. Вот торцом – университет, справа – Академия наук. Но что-то не так, как было ещё весной, Академия – вроде и не Академия. «Старушка» стоит как новенькая: побелена, подкрашена, почищена!
Возле неё стояли бараки-мастерские, которые безобразили набережную. Их нет! Фасады всех окружающих зданий приведены в парадный вид. Подходя ближе, Иван заметил ещё одну перемену: на обновлённых тротуарах и мостовых не было травы! За годы войн и разрухи, когда по Стрелке не было почти никакого движения, дороги заросли. Теперь трава была тщательно выполота. С площади возле здания Биржи исчезли склады стройматериалов. Вот и музей – бывшая Петровская таможня. Он тоже обновлён и покрашен.
Значит, юбилей действительно проходил с размахом!
Иван из газет знал, что в сентябре 1925 года Академия наук с размахом отметила свое двухсотлетие. Событие получило политическую окраску: наука помогала вывести страну из международной изоляции. Чтобы не ударить в грязь лицом перед именитыми иностранцами, правительство выделило деньги на срочный ремонт не только здания Академии, но и всего прилегающего квартала. Были обновлены многие экспозиции, оборудованы новые выставки. На стене парадной лестницы в Академии было вмонтировано мозаичное панно Ломоносова «Полтавский бой», которое до этого тридцать пять лет простояло в проходной комнате Академии художеств. Залы Академии были обставлены прекрасной мебелью и цветами. Всем служащим пошили новые форменные костюмы. Молодая республика была бедной, но гордой – гостей встретили с достоинством.
Юбилей отшумел, но Академия перестраивалась на новые рельсы: теперь она уже не была только Российской – она стала Академией наук СССР. Изменение в названии отражало структурные изменения: если раньше это было учреждение для «первенствующего научного сословия», то теперь Академия превращалась в разветвлённую систему научно-исследовательских