именно из Фрунзе Иван отправил письмо Александре Паулиновне Гартман-Вейнберг, которая была в то время его непосредственным руководителем. Письмо это не сохранилось. Сама Гартман-Вейнберг 28 июня 1929 года писала А.А. Борисяку: «От И. А. Ефремова я недавно получила тревожное, непохожее на его обычные, письмо. Если он не свалился, так как писал о ряде болезненных явлений, то трудности работы и некоторая неудача весьма полезны в его возрасте, шлифуют душу и характер»[77].
Мы можем только догадываться, что путешествие нелегко далось двадцатидвухлетнему исследователю.
В семье Ефремова существует легенда, что Иван Антонович подхватил странную, периодически повторяющуюся лихорадку, которая мучила его много лет, именно в экспедиции по Семиречью и Джунгарии.
Н. М. Пржевальский, выпив речной воды, заразился брюшным тифом и умер. Может быть, именно история его смерти повлияла на создание легенды о возникновении болезни Ефремова. Однако известно, что путешествие 1929 года закончилось 22 июня, а в Ленинград Ефремов прибыл 15 июля. Мы не имеем данных о том, как прошли эти три недели, но письмо Гартман-Вейнберг наталкивает на мысль, что именно во Фрунзе Иван Антонович впервые заболел этой самой лихорадкой.
Столица Киргизии притягивала Ивана незнакомыми прежде ощущениями: «Шумящие арыки, стройные тополя, лёгкая сухая пыль…. свист ветра по жёсткой траве, слепящий солнечный свет, тёплые сухие ночи, тёплый сухой, чуть горьковатый воздух – хорошо!»[78]
Во Фрунзе молодой искатель испытал необыкновенную лирическую встречу, которая потом отразилась в рассказе «Тень минувшего». В нём Ефремов будто заново любуется обликом загадочной и притягательной Мириам: «Прямо перед ним выскользнула из тени аллеи, легко перескочила арык и пошла по дороге девушка в белом платье. Голые загорелые ноги почти сливались с почвой, и от этого казалось, что девушка плывёт по воздуху, не касаясь земли. Толстые чёрные косы, резко выделяясь на белой материи, тяжело лежали на её спине и спускались до бёдер своими распушившимися концами».
…Лето приближалось к макушке, и поезд нёс Ивана на север, к прохладе великих рек и новым открытиям.
Медное поле Каргалы
С отчётом приходилось спешить. Впереди ждала новая экспедиция, в задачах которой переплетались интересы палеонтологии и промышленные потребности страны. Ивану предстояло исследовать местность, где были найдены первые на территории России кости ископаемых животных. Ещё в середине XVIII века Василий Никитич Татищев и Виллим Иванович Геннин об ископаемых остатках писали как о «куриозных вещах, показывающих премудрость натуры». Татищев сообщал, что рудокопы находят «многие дивные или фигурные камения, в которых закаменелые рыбы, черви, листья от деревьев или травы, раковины и прочая видимы».
И вот уже Иван идёт по степной дороге от Уранбаша к хутору Горный[79]. Далеко впереди – шлейф пыли. Это телега, что везёт к хутору снаряжение