гражданами Британии – Ральф Уолдо Эмерсон назвал их «нантакетской нацией».
Революция и война 1812 года, когда британский флот разорял суда, оказавшиеся далеко от берега, стали катастрофой для китового промысла.
К счастью, у нантакетцев было достаточно сбережений и опыта, чтоб пережить эти испытания. К 1819 году Нантакет вновь стал подниматься к былым вершинам и, когда китобойный промысел расширился до Тихого океана, даже превзошел свою былую славу. Но начало китового промысла в Тихом океане имело свой неприятный побочный эффект. Вместо рейсов, длившихся когда-то в среднем по девять месяцев, нормой стали двух- и трехлетние походы. Никогда раньше китобои Нантакета не покидали свои дома на такой срок. Давно минули те времена, когда нантакетцы с берега могли наблюдать, как мужское население острова преследует кита. Нантакет стал китобойной столицей мира, но многие островитяне никогда в своей жизни не видели живого кита.
Летом 1819 года люди все еще говорили о том времени, когда девятью годами ранее у северной оконечности острова показалась стая настоящих китов. Туда были быстро отправлены вельботы. Толпа собралась на берегу и зачарованно наблюдала, как пара китов была убита и отбуксирована в порт. Для жителей Нантакета это стало прозрением. Вот наконец-то те самые существа, о которых они столько слышали, те существа, от которых зависела сама их жизнь. Одного из китов втянули на причал, и тысячи людей, включая, вероятно, и пятилетнего Томаса Никерсона, приходили, чтоб посмотреть на него. Можно лишь представить силу любопытства нантакетцев, как они разглядывали гигантское создание, трогали его и говорили себе: «Так вот он какой».
Нантакет больше не зависел от природных ресурсов острова. Почва уже давно была истощена фермерами. Огромное племя вампаноагов чередой эпидемий сократилось до жалкой горстки, и судовладельцы вынуждены были искать людей в экипажи на материке. Киты почти полностью исчезли из местных вод. И все-таки Нантакет процветал. Как заметил один приезжий, остров стал «бесплодною отмелью, удобряемою только китовым жиром».
На протяжении всего семнадцатого века англичане Нантакета сопротивлялись попыткам основать на острове церковь. Отчасти потому, что против этого выступала женщина по имени Мэри Коффин Старбак. Ничего на острове не делалось без разрешения Мэри. Мэри Коффин и Натаниель Старбак были первой английской парой, поженившейся на острове. Это случилось в 1662 году, и тогда же был создан первый поселок для торговли с вампаноагами. Всякий раз, когда странствующий служитель церкви прибывал на Нантакет с надеждой основать приход, Мэри Старбак говорила твердое «нет». Лишь позже, в 1702 году Мэри сдалась обаятельному квакерскому миссионеру Джону Ричардсону. Выступая с речью перед теми, кто собрался в гостиной Старбаков, он сумел довести Мэри до слез. Мэри Старбак была обращена в квакерскую веру, сплав духовности и алчности, что и позволило Нантакету развиться в центр китобойного промысла.
Квакеры,