директор-то? Самохин? А что ему сделается – живёт-поживает, добра наживает. Стал главой собственной фирмы собственного имени – «ВиПСам» называется. Звучит? Занимаются бизнесом. Если по-советски, то – спекуляцией. Распродали почти всё оборудование будущего завода… Теперь там купят, тут продадут. Кстати, в октябре девяносто третьего, ну, когда Ельцын Верховный Совет разогнал, у меня с ним, с Самохиным то-есть, конфликт был.
– Это у тебя-то конфликт, Шурик!?
– Ага. – Засмеялся Чуркин. – Представляешь, на заводе было собрание по поводу выдвижения кандидатур в депутаты национального «хурала». Я выступил против него, а активисты национальной партии «Родное гнездо» меня поддержали…
– Иди ты!? Есть такая партия? И что она из себя представляет?
– Есть такая партия, Родик, есть. Сейчас много всяких партий развелось. А, может быть – движение. Не знаю. Впрочем, неважно… Да, натуральные националисты они, по-моему. Заявляют, что, мол, понаехали тут всякие, работу, квартиры у них отбирают, ихних специалистов зажимают и, вообще, мол, русские их четыреста лет назад покорили и с тех пор мордуют… Да, но суть не в этом: они Самохина забаллотировали. Ой, что потом было, Родик! После собрания он меня разыскал, и давай меня костерить: я тебя на работу взял, я тебе квартиру дал, и по матушке, и по матушке и послал меня далеко-далеко. Правда, я тут же выложил ему всё, что я о нём думаю и послал его ещё дальше… Кстати, вскоре после этого его молодая жена ушла к одному из активистов этой партии…
– А с твоей женой у тебя что произошло?
Чурки засмеялся:
– Да, тоже ушла. К Жорке. Кротову. Где-то через год, после того, как я туда уехал. Приехала и давай права качать.
– К Жорке, значит. Не ожидал… Хотя, Жорка всегда был мастак по женской части. Я только удивляюсь, как это Ленка твоя сумела его захомутать.
– Бог его знает. Может – любовь…
– Может быть, может быть. Ну, ладно, хватит разговоры разговаривать. Пошли-ка в парилку, отпарим свои заскорузлые грехи.
Шурка помог ему снять протез и, обнявшись, двое на трёх ногах, они направились в парилку. У дверей в мойку Родион, приостановился, крикнул Машу, женщину, которая впустила Чуркина, и что-то коротко шепнул ей на ухо.
Поддав пару и расслабившись, они сидели на верхнем полке и лениво перебрасывались короткими фразами.
Шурику стало известно, что после ухода из НИИ, Родион долго не мог найти работу, хотя был хорошим специалистом, пока, наконец, его, не спрашивая о моральном облике, не приняли сцепщиком вагонов на станции Крутогорск-Сортировочный, где он и оставил пол ноги, когда во время дождя на ходу состава соскользнул со ступеньки вагона прямо под его колесо.
Родион в свою очередь узнал, что Шурка около года назад вернулся с «Северов» и снова работает в «родном» НИИ, что сын его, Димка, бросил политех и всерьёз занялся восточными единоборствами и сейчас вместе с женой, Татьяной, они открыли свою спортивную школу, что живёт он сейчас один, в своей однокомнатной квартире всё в той же Зареченке.
Согревшись, они ещё поддали пару, со смехом