отсылала сигнал тревоги на брелок.
За всеми этими занятиями его застал Фёдор, уже переодевшийся в полотняные штаны и такую же рубаху с распахнутым воротом.
– Сегодня банный день – сообщил он Олегу, присевшему в тенёк на завалинку.
– Воскресенье, верно.
– Какое воскресенье? – удивился Фёдор – с утра суббота была – у вас в будущем, часом, дни недели не переименовали?
– Нет – Олег немного задумался – точно, двадцать второе июня в воскресенье будет, через год, когда немцы нападут.
Фёдор помрачнел.
– Слушай, ты про войну говорил – он немного замялся, пытаясь сформулировать вопрос – как мы воевать будем, как победим – он снова замолчал. Олег ждал, уже догадываясь, о чём он спросит, – а с нами что будет?
Олег молчал, не зная как ответить. Что можно было сказать этому отличному мужику, растящему троих самых прекрасных деток на свете? Добившемуся, как догадывался Олег, руки и сердца весьма непростой девушки Антонины. Что ему можно было сказать? Олег мысленно выматерился. 'Если нечего сказать – говори правду' вспомнил он изречение древнего философа. Только правду, решил он, и будь что будет.
– Из вас пятерых в живых останется только Полина – единым дыханием отрубил он.
Фёдор качнулся, но удержался на ногах. Олег с тоской смотрел, как злая весть пробивает его сердце и уже начал жалеть о своём решении. Но Фёдор выстоял. Сжав кулаки, он минуту стоял с невидящими Олега глазами, потом как-то резко выдохнул и расслабился.
– Антонина знает? – спросил он уже практически спокойным голосом.
– Да – Олег почувствовал, как его то же прохватывает мандражная волна – Вероника утром сказала.
Фёдор кивнул, сел рядом. Помолчав несколько минут, он спросил Олега:
– Что надо сделать, чтобы этого не случилось?
– Ну … – Олег хотя был готов к такому вопросу, но несколько растерялся – самое простое – уехать вместе с нами в Харьков, – другие варианты ему почему-то в голову не пришли.
– Бежать, значит – Фёдор опёрся руками на завалинку, повернулся бледным лицом к Олегу – нет в бегстве спасения, поверь мне, Олег. Отец мой не стал бежать от плохой жизни. Не у себя, нет – он заметил сомнение в его глазах – бедно жили крестьяне здесь при царе, очень бедно. С детишками на пашню, на покосы ходили. Возьмут с собой самых малых и ребят постарше, краюху хлеба, лук и картохи немного. Вот и вся еда. Целый день под солнцем, родители робят, старшие за младшими смотрят. Жара, оводы. Каково ребятёнку, представляешь? Идут вечером домой, чуть не плача, – помолчал, нехотя продолжил. – Отец мой станционным смотрителем был, жалованье неплохое получал. Но как увидит этих ребятишек, обгоревших, уставших, искусанных, всё у него внутри переворачивалось. Поэтому пошёл за большевиками в семнадцатом, не мог видеть страдания народные.
– Лучшего хотел – добавил Фёдор после длительной паузы. Олег молчал, поражённый силой, с какой говорил эти слова железнодорожник.
– Вот – продолжил