не виделись пару лет – Ольга училась как одержимая, а Муся (ей тогда было четырнадцать) жила своей жизнью, игнорируя семейные сборища.
Горевали все сильно – для всех, абсолютно для всех, бабушка была человеком родным, близким и очень любимым. Не плакала только Муся – держалась в стороне, явно тяготясь ситуацией. С бабушкой попрощалась, положив на могилу цветы. И сразу – это было очень заметно – постаралась поскорее исчезнуть. На поминках ее уже не было.
Перед тем как уйти, она подошла к горюющей Ольге, осмотрела ее критическим взглядом.
– Ну как дела? Все корпишь над книгами?
Оля, всхлипнув, кивнула – поступать в этом году.
– А-а-а! – протянула скучающим голосом Муся. – Ну-ну! Ты уж старайся! – усмехнулась она. В голосе ее были и издевка, и какое-то непонятное превосходство. Она скользнула по Ольге взглядом и явно разочаровалась. Махнула рукой и быстро пошла к чугунным воротам кладбища, открывающим дверь в жизнь живую и шумную.
Ольгина мать смотрела вслед племяннице, и взгляд ее был задумчивым, печальным и расстроенным, что ли?
Ольга знала: Мусина мать и жена дяди Гриши, маминого родного брата, сбежала с любовником. Оставив не только мужа, но и пятилетнюю дочь. Про «сбежала» и «любовника» Ольга, конечно, подслушала.
Там было еще много чего, далеко не лестного, сказанного родней в адрес неверной жены.
Мать Муси, ту самую беглянку, Ольга немного помнила – высокая, статная, красивая женщина, темноволосая и светлоглазая. Крупный красивый рот был накрашен ярко-красной помадой. Звали ее Софьей. Впрочем, имени ее в семье не произносили. Говорили или «Гришина бывшая», или «мать Муси», или, совсем коротко, та. Была она надменной и молчаливой. Ольга запомнила ее курящей на кухне и смотрящей куда-то вдаль, поверх людей, их забот и проблем. Казалось, она существует не в этом мире, не в этой квартире, не в этой семье, полной радостной и шумной родни. Она всегда выглядела здесь чужой, и, кажется, ее это не огорчало.
Лет в двенадцать Ольга осмелилась начать с мамой разговор про ту. Мама недовольно отмахнулась.
– Это вообще не ваше дело! Не детское! Какая вам разница – что там и как? В жизни много чего бывает, вырастешь – разберешься! – А потом все же нехотя добавила: – Ушла она от Гриши, Оля! Полюбила другого и ушла. Ничего страшного в этом не вижу. А вот то, что девочку оставила, – это да, это беда.
Конечно, хотелось расспросить подробности – к кому, например, ушла красавица Софья. Почему не взяла с собой дочь? Куда она уехала? Наверное, далеко, раз не появилась в Москве ни разу?
Но Ольга поняла, что больше ни на какие вопросы ответа не получит – мама и так слишком много сказала.
Брошенному и внезапно крепко запившему Грише стали помогать всем миром, всей семьей – Мусю забирали к себе на выходные, брали с собой в поездки и отпуска, билеты в цирк и театр покупались с расчетом и на Мусю тоже. Девочка, казалось, не была предоставлена самой себе, но у нее не было матери. Что тут говорить?
Она была непростым ребенком – об этом тоже шептались взрослые