треугольную пачку рядом с широко раскрывшим глаза человеком, который лежал на спине в снегу. Снег замёл его, но было видно, что человек одет в сетчатую футболку с косым воротом и шорты. В роковой для Неназванного-38 день он, очевидно, гулял по побережью. Четвёртая села на корточки и попыталась закрыть человеку глаза, потом, поняв, что это уже невозможно, просто слепила из снега два плоских блинчика и положила их на заиндевевшие ресницы. За многими дверями подобный этому ритуал всегда предшествовал погребению – использовались ли там монетки или камешки. Если это была одна и та же корневая ветвь, конечно. Про этот Неназванный у Четвёртой не было никакой информации. Но она всё равно постаралась следовать тому, что знала про похороны: надев перчатки на озябшие руки, Четвёртая засыпала человека снегом, сделав что-то вроде кургана. Не стала, как поступили бы исследователи на её месте, прежде срезать лоскут одежды, шарить по карманам, брать образцы когда-то живых тканей. Не потревожила.
Она и не была здесь исследователем. Она просто снова использовала контрафакт.
Фотография на Горе запомнилась ей – стеклянный лед вздыбленных волн, вмёрзший в воду рыболовецкий траулер. Неназванному-38 суждено было навеки остаться Неназванным, потому что там больше не было ни жителей, ни ядра. Четвёртая пришла посмотреть на корабль, но дверь открылась немного в другом месте, и вместо этого она нашла человека. И его, должно быть, сигареты. Прежде, чем попытаться раскурить одну из найденной полупустой пачки, Четвёртая попросила у человека прощения.
Три первые сигареты сломались в руках, как хрупкий тростник, а со следующей, которую Четвёртая долго оттаивала зажигалкой, внезапно улыбнулась удача. Дым ощутился густым, шоколадным, с горечью. Сигареты, снег, лёд и низкие плотные тучи были безвредными. Давнишняя трагедия ничем больше не угрожала. Пройдя немного вперед вдоль побережья, Четвёртая увидела вдруг следы на плотном насте у линии прибоя бывшего моря – крупные ребристые подошвы стандартных рейдовых ботинок Идущего. Ей не следовало бы встречаться с кем-то из действительных групп, но следы вели туда, где за пирсом, вдающимся в лед, за пляжем с белыми зонтиками, за застекленевшими стволами и листьями мёртвого частокола из эндемичных, похожих на пальмы деревьев виднелись заметённые, круглые, напоминающие купола обсерваторий крыши. Бывшее человеческое поселение. Четвёртой захотелось найти там для Капитана какую-нибудь книгу.
С этим типом в зимней форме действительной группы Четвёртая не была знакома. Судя по всему, он не владел ночными глазами, потому что не понял, что на длинном и широком дворе, мозаика плит которого проглядывала там, где ветер смёл снег, среди скамеек, перекатов бассейнов, цветов, торчащих на клумбах, как жёсткие щетки, и застывших памятниками самим себе лохматых пальм он был не один. Вернее, их было больше, чем двое, потому что к типу, выбравшись из-под полукруглой арки невысокого, в три этажа здания, подошла женщина. Они принялись что-то обсуждать, возбуждённо жестикулируя, а Четвёртая,