в простенок, перехватил автомат поудобнее и осторожно придвинулся к стеклу.
В переулке я увидел человек восемь. Насколько можно было разобрать, все они были в военном, в десантных бушлатах, в беретах, стоявших лихо торчком, но по разномастной обуви и брюкам было ясно, что это не регулярные части.
– Афган, – севшим от увиденного голосом шепнул я женщине и не расслышал ее ответа: то, что происходило в переулке, оглушило меня, и смотреть я не хотел, и смотрел не отрываясь.
Поперек переулка лежала перевернутая набок машина – кажется, старенький «мерседес». Судя по развороченному перед нею асфальту, перевернуло ее взрывом гранаты, который мы слышали. Вокруг этой машины и суетились люди в беретах. Через оказавшуюся сверху дверь они вытаскивали какого-то человека. Похоже было, что человек не особенно пострадал – во всяком случае, он и сам старался вылезти, и одновременно вырывался из тащивших его рук… Его вытащили, двое держали его за локти, отведя чуть в сторону. Следом из этой же двери вытащили женщину. Ее тащили, как мертвую – она висела на руках, складывалась, голова без шапки и платка моталась. Вытащили и ее, посадили, прислонив к багажнику… Тем временем двое, державшие мужчину, вывели его на середину переулка, к ним подошел третий, держа на весу, низко, на вытянутых руках, тяжелый пулемет. Двое шагнули в стороны, мгновенно растянув руки мужчины крестом, третий, не поднимая пулемета, упер его ствол в низ живота распятого, ударила короткая очередь. К стене противоположного дома полетели клочья одежды… Женщина сползла вдоль багажника и легла на мостовую, будто устроилась спать, – подтянув ноги калачиком.
Через мгновение убийц в переулке уже не было.
– Та шо ж такое, шо ж это такое?! – услышал я и снова обнаружил женщину, глядящую рядом со мной в окно. – Шо ж оно творится в вашей Москве, шоб она уже сгорела!..
– Надо уходить отсюда, – сказал я. – Через пятнадцать минут здесь будет Комиссия, они начнут обыскивать подъезды и чердаки, нам конец…
– Какая еще комиссия, – женщина, плача, упиралась, я тащил ее с лестницы, – какая комиссия, поубивают тут, в той Москве!..
– Комиссия Народной Безопасности, неужели вы и этого не знаете? – бормотал я на ходу. – Идемте, идемте быстрей!
Мы приоткрыли дверь, но было уже поздно. С двух сторон в переулок въехали машины – полицейский микроавтобус и черная «Волга» с красным мигающим огнем на крыше. Вспыхнули фары, захлопали дверцы, люди в серой полицейской форме и в штатских куртках выскочили и выстроились двумя цепями, перекрыв перекрестки. Автомат в моей руке блеснул в проникающем с улицы свете все еще примкнутым штыком…
– Все, – сказал я. – Все, сейчас они пойдут по домам…
Женщина молчала, было слышно только ее дыхание, громкое дыхание потерявшего себя человека.
– Погодите. – Я сказал это слишком громко и вздрогнул. – Погодите! А как вы попали сюда? Дверь же была забита…
– Да есть же там сзади другая. – Женщина вспомнила, рванулась,