путаете…
И тут запахло горелым… Старший лейтенант, превозмогая живот, нагнулся, заглянул под стол, охнул и едва успел сорвать с раскаленной решетки обогревателя мои краснокожие права – уголок уже горел синим пламенем. Он торопливо потушил, обдул, расстроился:
– Извини, дурацкая конструкция, протоколы, было дело, палились, но чтобы права… Ничего – только кончик обгорел, можно не менять, под корочки спрячешь. Ладно, иди! – и он, примирительно отдав мне документы, порвал протокол. – Извини…те…
Я вышел на улицу и вдохнул снежный воздух свободы…
– История неплохая, но незатейливая, без хода… – снисходительно молвил соавтор.
– Так это только первая серия.
– Продолжайте!
Прошло лет семь-восемь. И я уже на первой своей подержанной иномарке совершил ту же самую ошибку, причем в том же самом месте. Правда, Кропоткинская улица теперь называлась Пречистенкой, Метростроевская – Остоженкой, а выехал я, перепутав светофоры, на площадь Пречистенских ворот. Да и на месте бассейна теперь виднелся лишь огромный лунный кратер, где орудовали, лязгая, экскаваторы. И вы не поверите – остановил меня тот же самый гаишник, который еще сильней растолстел и стал капитаном.
– Проезд на красный свет – очень серьезное нарушение, – покачал он головой, принимая документы. – Даже и не знаю, что мне с вами делать…
При этих словах мне показалось, что карман на шинели гаишника как-то сам собой оттопырился в ожидании вложения. Я был к тому времени уже матерым автолюбителем, и если бы меня остановил незнакомый инспектор, без слов отправил бы купюры по назначению, но я медлил и с радостью нежданной встречи смотрел на старого знакомца.
– Вы что улыбаетесь-то? Ничего смешного. Будем оформлять…
– А вы меня не помните?
– Нет. Знаете, сколько я нарушителей за день останавливаю.
– Догадываюсь.
– А что, мы с вами уже что-то… э-э-э… оформляли? – осторожно уточнил он.
– Да, много лет назад вы меня уже останавливали здесь за такое же точно нарушение.
– И что? – опасливо спросил капитан.
– И чуть не сожгли мне права на обогревателе! – Я в доказательство снял корочку и предъявил обгоревший угол.
– Точно! Так это вы?! То-то, смотрю, лицо знакомое. Как же, помню! Мы как с мужиками после дежурства выпьем по чуть-чуть, я часто это ваш случай рассказываю. Протоколы, конечно, горели, но чтобы права… Ладно, езжай, погорелец, и поаккуратнее…
– Спасибо! Удачи!
– Эх, какая там удача! Видал, какие у нас тут дела! – Он показал полосатым жезлом на развороченный лунный пейзаж, оставшийся от бассейна. – Скоро, чую, и мой скворечник снесут…
– И куда ж вы?
– Родина в беде не оставит…
Я сел в машину и повернул на Волхонку: будка на фоне котлована в самом деле выглядела как уходящая натура – так в кино называют, к примеру, дерево, которое необходимо срочно снять на пленку прежде, чем оно облетит.
– Неплохо, – кивнул соавтор, – но концовочка