замок на втором этаже, а на четвертом кто-то торопливо поворачивал ключ. Хотя стоило ли трудиться?..
Они спускались, и знакомая с детства лестница казалась большой фотолабораторией – из-за густого красного света. Впереди шли мама с Тимуром, сзади отец вел Лидку и Яну, вел за руки, как маленьких.
– Ничего, – повторял отец, сжимая потную Лидкину ладонь. – Ничего, ничего…
Двор. Скамейка. Не светится ни одно окно, ни один фонарь, но света и так довольно. Низкие тучи отражают зарево, поднимающееся за горизонтом. Над морем.
И запах. Какой запах. Гари и гнили одновременно. И ни ветерка.
– Быстро пройти Угловую, – сказал отец в спину Тимуру. – Как можно быстрее. Потому что она узкая.
– Внимание! – радиоприемник помещался теперь у папы за поясом. – Штаб ГО сообщает. Опасность с моря! Линия обороны переместилась к Торговой площади. Внимание, линия обороны проходит по улицам Малой Угловой, Липской, Торговой…
Молчаливые люди вокруг одновременно прибавили ходу. На секунду потеряв из виду Тимура с мамой, Лидка шагнула со двора на улицу.
Вот тут была настоящая толпа. Тимур и мама мелькнули впереди и пропали снова; отец прибавил ходу, пытаясь догнать их. Со всех сторон закричали:
– Осторожно!
– Куда прешь!
– Вот из-за таких и давка!
– В ногу иди, кретин!
Над головами снова прошел вертолет, Лидка не смотрела на него, потому что боялась оторвать глаза от замусоренного асфальта. Ветром взметнуло пыль, зато вонь заметно ослабела.
Лидке было страшно обидно за отца. Его обзывали по-всякому – за то, что он не хотел терять из виду маму и Тимура. Но он все-таки протолкнулся вперед и протащил сквозь толпу Лидку и Яну, и теперь Тимур и мама шли впереди, отлично видимые, и от этого спокойнее было на душе.
– Штаб ГО, – сказали откуда-то из репродуктора, но голос уже не казался голосом автомата. – Опасность с моря! Экстренная опасность для улиц Угловая, проспект Свободы, проспект Возрождения…
Отец рванул Лидку за руку. И крикнул Тимуру:
– Вправо!
И многие так сделали. Кинулись по сторонам, перепрыгивая через упавших, которые все-таки успевали подняться. Полетели стекла первых этажей – люди забивались в переулки, лезли в окна, цеплялись за низкие балконы. Люди знали что-то, чего не знала Лидка…
– Держись!
Хрустя битым стеклом под ногами, она ухитрилась ухватиться за чью-то протянутую руку и влезть на чужой балкон, увитый мертвым сухим виноградом.
Вот оно что…
Волна паники прокатилась узкой улицей Угловой. Те, что напирали сзади, теперь бежали сломя голову, это была уже не толпа – сплошной человеческий поток, Лидка смотрела, и ей казалось, что она чувствует, как расширяются ее зрачки.
– Рановато… – прохрипел кто-то рядом.
– За мной, – сказал отец.
Балконная дверь была не заперта. Лидка, Яна, отец, еще какие-то люди прошли через чужую квартиру, пустую и красную, хранящую запах сердечных капель, по-старушечьи прибранную, с кружевными салфетками на