устало улыбнулся:
– Да, врать нехорошо. Но люди так устроены. Они не могут пережить превосходство другого – ни в чем. Превосходство, а особенно привилегию. Представь, вот стоят Ворота, в них ломится толпа – и некто с мегафоном просит подождать, пропустить вот этого врача, вот этого судью, вот этого чиновника, потому что они нужны сразу же после апокалипсиса, нужны живыми и, так сказать, в комплекте… И что тебе ответит ломящаяся масса? Можешь себе представить?
– Ложь во спасение? – все так же тихо спросила Лидка. – И смерть во спасение?
Николай Иванович вздохнул. Открыл портфель, вытащил пачку сигарет и круглую пластмассовую коробочку из-под растворимого аспирина.
– Я очень долго знал Андрея… Он был едва ли не единственным моим другом.
Лидка смотрела, как он прикуривает, потом прячет зажигалку, аккуратно снимает крышку с коробочки из-под «упсы».
– Я дружил с Андреем… веришь?
Лидка усмехнулась:
– Потом у него обнаружилось так много друзей…
Николай Иванович аккуратно стряхнул пепел в круглую коробочку. Высокопоставленный, по-видимому, чиновник, он не стеснялся такой жалкой некрасивой вещи, как пепельница из пустой аптечной упаковки; наверное, Лидкино недоумение отразилось у нее на лице.
– Талисман, – коротко объяснил Николай Иванович, осторожно устанавливая «упсу» на скамейке.
Курил он тоже некрасиво. Торопливо, мелкими затяжками, и даже сигарету держал брезгливо, будто клопа.
– Ты, Лида, веришь или не веришь… Я тогда не спал сутками. Вся наша служба стояла на ушах… Знаешь, сколько версий мы отработали?!
Лидка вскинула подбородок:
– И что? Утешаться вашими версиями? Сами… небось… в спецконтингенте. Какой вам прок – искать своих же? Нет. Такие могущественные, аж жуть… а тут что крысу задушить, что депутата… убить прямо дома… не на улице, не в подъезде… дома! Под носом у охраны! И ничего. Гуляют. Исполнителей… убрали – и все. И вы не искали! Суетились только! Делали вид…
Она не боялась, что Николай Иванович обидится, сделает официальное лицо и потребует объяснений относительно подложного читательского билета. Потому что из библиотеки они давно вышли; у него нет повода задерживать ее, тащить назад, производить опознание и очную ставку с равнодушной беременной библиотекаршей. А если и потащит – она будет орать что есть силы, хвататься за живот и грозить немедленным выкидышем. И посмотрим, кто первый отступит…
Но толстяк не обиделся. Наоборот, на его лице отразилось нечто, напоминающее сочувствие:
– Я понимаю… Лида, я все понимаю. Тебе сколько, восемнадцать? Все просто…
– Просто, – упрямо кивнула Лидка. – И совершенно ясно, кто его убил. Берешь список спецконтингента, ведешь пальцем…
– Вот именно, – Николай Иванович вздохнул. – Ведешь пальцем… и попадаешь пальцем в небо! Хочешь пасьянс?
Лидка не поняла.
– Пасьянс, сумма версий. Сочетание версий… Вот, например, его могли заказать эти, борцы