Я тут же, мгновенно и незаметно для постороннего глаза убрал свой глок на место и сделал вид испуганного пассажира, озирающегося вокруг. Поезд в это мгновение остановился и меня вынесло на платформу толпой паникующих горожан. Лишнее уголовное дело мне было ни к чему, и поэтому я тут же бодро зашагал по переходу, потупив очи долу.
Метропоезд стоял на станции, ожидая, пока мусорщики и уборщики вынесут тело и наспех замоют стены от крови и мозгов. Раненных шахид-берсерком пассажиров под руки выводили работники метрополитена.
Внезапно в толпе я поймал внимательный взгляд. Кто-то явно интересовался моей персоной. Кто-то, кого не ввела в панику ни резня катаной, ни грохот моего глока. Я замедлил шаг и сделал вид, что поправляю свой рюкзак. На самом деле я искал источник повышенного внимания к своей плохо пахнущей после недели боев персоне.
Чуйка, и еще раз чуйка! Надо доверять своим инстинктам, надо заставлять работать свой спинной мозг. Я нащупал незаметным движением руки свой нож, потому что два раза подряд глок не прокатит.
В тот момент, когда слежка в мой персональный адрес стала дышать мне буквально в затылок, я как бы споткнулся и оказался за спиной у своего "хвоста". Я прижал лезвие к почке моего соглядатая, и мы вместе ступили на эскалатор.
Передо мной была девочка. На вид лет 16-17.
– Не дергайся, – сказал я. – Просто спокойно иди вниз.
Мы спустились вниз прогулочным шагом, как бы никуда не торопясь.
– Кто ты? – спросил я, стоя с ней возле стенки перехода, как будто дядечка стоит с племянницей и неторопливо разговаривает. – Что тебе от меня надо?
В этот момент я почувствовал, как в бок мне уперся ствол. Реальный такой, 45-го импортного калибра. Я повернул голову и увидел каких-то подростков, в штанах, задница которых болтается чуть не до колен, и в вязаных радужных шапках анашистов.
– Спокойно, дядя, – сказал мне свистящим шепотом один из них. – Нам надо с тобой просто поговорить.
Я люблю разговоры. Когда разговариваешь, чувствуешь себя живым. Это такая редкость – чувствовать себя живым.
4
ФИДЕЛЬ:
Ствол сорок пятого калибра, упершийся мне в бок, меня не сильно беспокоил. В отличие от прыщавого мальца, стоявшего по диагонали ко мне и явно прячущего в холщовой сумке что-то вроде узи или самопального аналога. Я посмотрел в его бледно-голубые глазки и убрал нож в карман.
– Оу-кей! – сказал я. – Я люблю разговаривать.
Толпа проходила мимо, старательно не замечая ни меня, ни этой банды малолеток вокруг моей персоны. Меньше знаешь, крепче спишь, да.
– Итак. Говорим коротко и по делу, – сказал я, повернувшись к старшому из них. Тому, кто тыкал мне под ребра стволом. – В чем ваша проблема?
– Дядя, не тяни… Ты идешь в Печатники.
– Печатники? Где это?
– Дядя, это в пизде.
– Далековато…
– У нас там человечек остался.
– Земля ему пухом!
– Не,