трагедии, когда, не успев оглянуться, желторотые юнцы с зачатками представлений о реальной жизни вдруг оказывались повязанными кровью с одними из самых хладнокровных убийц на земле.
Например, жалобы соседей Гориллы по кондоминиуму на громкую музыку изначально воспринимались толпой подвыпившей молодёжи с глумливым юмором. Каждый старался перекричать, перетопать, перешуметь другого, с упоением доказывая нудному старичью за стеной право юности на непослушание. Всё обернулось кошмаром за те доли секунды, когда один из раздосадованных соседей всё-таки дозвонился в дверь, а Горилла не долго думая застрелил его в упор прямо на пороге. В тот момент, когда после двух сухих щелчков пистолета безжизненное тело отставного полковника полиции грузно ввалилось в прихожую и распласталось на красном ковре, все, кто это видел, вдруг остановились и смолкли, но лишь затем, чтобы, будучи подстёгнутыми нетерпеливым жестом Гориллы, возобновить буйство ночи с удвоенной энергией. Свистопляска становилась лишь громче и разнузданнее, пока Горилла с двумя подручными оттаскивали тело старика в погреб, где огромный чан, наполненный кислотой, по традиции дожидался очередной жертвы. Постепенно, таким или схожим образом Фуэрте-младшие сплотили вокруг себя молодое поколение высшего класса Тихуаны. Это было намеренной стратегией семьи, идейным вдохновителем которой был Живчик. Они создавали свой собственный картель.
В тот день только самые громкие возгласы и смех изредка пробивались сквозь наглухо задраенные и зашторенные окна конференц–зала «Инглатерры», в котором братья держали военный совет.
– Если бы дядя знал, чем эта чернь способна отплатить за благодеяния, он ни за что не «поднял» бы таких людей как Монтесума или Пинья, – возмущался Хавьер «Тигрёнок», самый младший из братьев. – Они обязаны всем, что у них есть нашей семье.
– У плебеев отсутствует благородное чувство признательности, – согласился Карлос «Хирург», самый рассудительный из братьев. – Подумать только, кем они были до того, как дядя их подобрал… Пеоны, навозники, побирушки со свалки. Но Пинья понёс своё наказание за то, что обманул дядино доверие. Врагу не пожелаешь.
– Не приведи Господь! – воскликнул Лысый Панчо и непроизвольно перекрестился.
– Самое главное, надо решать, что нам теперь делать? – сказал Пабло. – Мы не можем просто сидеть, как в осаде, и ждать, пока бешеный Пинья до нас до всех доберётся. А ведь он теперь не успокоится, пока жив. Он будет стремиться мстить всей нашей семье. До Альманегры он уже добрался. Но заказчиками он считает нас.
– Валить их всех надо, – мрачно ответил Горилла. – Пусть только сунутся. Моё мнение таково – с ними слабину дашь, и, почитай, наша песенка спета. Пинью завалить надо было в первую очередь.
– Тогда бы месть дяди была бы не такой страшной, – возразил Пабло. – Думаю, он намеренно оставил Пинью в живых, чтобы тот подольше помучился, чтобы как