я оглянулся во второй раз, словно не мог поверить, что она больше на меня не смотрит, и, к моему удивлению, инстинкт меня не обманул. Занавеска окна гостиной чуть шевельнулась: она все время на меня смотрела.
Я был настолько взволнован этой встречей, так беспокоен, что в ту ночь не смог заснуть и на следующее утро проснулся, чувствуя острейшее нежелание сопровождать отца в зилланскую церковь, а затем на обед в приходском доме в компании с мистером, миссис и мисс Барнуэлл. Но не мог же я объяснить отцу, что с гораздо большим желанием сходил бы в Пензанс и облегчил свое невыносимое напряжение, купив потайной список женских имен и адресов у портье гостиницы «Метрополь». С трудом взяв себя в руки, я послушно проследовал за ним в двуколку и доехал до церкви, где, должен признаться, на протяжении всей службы представлял себе, что бы случилось, окажись миссис Рослин и я наедине друг с другом за закрытой дверью в темной комнате. Не то чтобы я был безбожником; напротив, в то время я был гораздо более религиозен, чем теперь, потому что отец еще в раннем возрасте привил нам с Найджелом привычку ходить в церковь; к тому же религиозность настолько тесно переплеталась с жизненными ценностями отца, которыми я так восхищался, что я принимал церковь безоговорочно. Несмотря на постдарвиновские течения, с которыми я столкнулся в Оксфорде, и независимость мысли, лелеемую в академической среде, мне никогда не приходило в голову перестать верить в Бога и прекратить прилежно ходить на службу каждое воскресенье. Даже позже, когда я стал проповедовать агностицизм, регулярное посещение церкви давало мне ощущение защищенности. Наверное, такую позицию можно назвать ханжеством, но в двадцать лет я этого не понимал. Отец был верующим, а значит, и я тоже.
Во время первого псалма я оглянулся и чуть не выронил псалтырь, потому что на задней скамье заметил миссис Рослин. Я не видел, как она вошла, и не ожидал ее увидеть. Когда мне удалось посмотреть на нее во второй раз, я заметил рядом с ней сгорбленную старую уродину и с ужасом понял, что это, должно быть, та самая таинственная Гризельда, которая приехала в Зиллан с миссис Рослин после ее замужества. Старуха была похожа на торговку рыбой. Интересно, что общего может быть у этих двух женщин, подумал я и уже не впервые задумался о жизни миссис Рослин в Сент-Ивсе.
Заутреня наконец закончилась, но возможности перемолвиться словом с миссис Рослин не представилось, так как они со старухой сразу же покинули церковь, а меня задержали в проходе, чтобы познакомить с женой и дочерью священника, а потом мы пошли к ним домой обедать. Как я и подозревал, обед оказался ужином, поданным рано, чтобы избавить слуг от излишней работы в субботу, и, разглядывая хозяина и его семью, я с жадностью накинулся на еду. Миссис Барнуэлл оказалась сплетницей с длинным носом, который она очень любила совать не в свои дела. Я был удивлен, что священник, довольно представительный мужчина, выбрал себе в спутницы такую неинтересную женщину. Их дочь поначалу показалась мне такой же ужасной, хотя мать была болтлива и несдержанна, а Мириам молчалива и спокойна. После ужина миссис