Черный, как чернила, чай потек из носика чайника.
– Молока?
– Да. Немного.
– Положить сахар?
– Нет, спасибо.
Она поставила мою и свою чашки на поднос и направилась к двери.
– Пройдемте в гостиную.
Я проследовал за ней по коридору в гостиную. Неожиданно я почувствовал, что скованность проходит, а силы и энергия возвращаются ко мне.
– Пожалуйста, садитесь. – Она задвинула шторы. – Вам не холодно? Разжечь огонь?
– Нет, спасибо.
Мы сели друг напротив друга за маленький столик. Гром опять прокатился по долине, в окна ударил дождь.
– Вы выглядите очень усталым, мистер Касталлак, – сказала она. – Вы хорошо себя чувствуете?
– Спасибо, хорошо.
Она пристально на меня посмотрела, словно заподозрила было, что я пьян, но, по всей видимости, все-таки решила, что трезв.
– Позволено мне будет спросить, почему вы пришли ко мне в такой час?
– Да, – ответил я. – Вы можете спросить. Но ответить мне нечего. Я не знаю, зачем пришел. Может быть, потому, что мне некуда пойти.
Она пила чай. Больше вопросов она не задавала. Просто ждала, чтобы я объяснился, но я не мог ничего объяснить, поэтому, лишь бы что-нибудь сказать, спросил:
– Почему вы читаете «Время»?
Наступила пауза. Она казалась удивленной.
– Может быть, – сказала она наконец, – потому что умею читать.
Тогда я понял, почему газета показалась мне странной в ее руках. Несмотря на социально ориентированное законодательство семидесятых годов, большинство женщин ее класса по-прежнему оставались безграмотными.
– Вы ходили в школу? – неловко спросил я.
– Нет.
– И все же вы умеете читать.
– Я научилась.
– Вы, должно быть, были очень одаренной ученицей, если научились читать без учителя.
– У меня был учитель. Но не в школе.
– А… а по другим предметам у вас тоже был учитель?
– Да, мистер Касталлак, – сказала она. – Думаю, что можно сказать и так. Чтение – лишь одна из наук, которыми я овладела в молодости.
– В Сент-Ивсе?
– В Сент-Ивсе.
Я попробовал чай. Он был крепким, как микстура. Я сделал еще глоток.
– Почему вы не любите Сент-Ивс, миссис Рослин?
– Почему? – переспросила она. Глаза ее были чисты, в них отражалось чуть-чуть презрения, чуть-чуть смеха. – Без особой причины. Мне просто надоел запах рыбы.
– Понимаю. – Гром ушел дальше, но дождь по-прежнему постукивал в окна. – И все-таки приятно жить у моря, – сказал я наконец. – Когда-нибудь я буду жить около моря, в Пенмаррике. Вы знаете об этом?
– Я… слышала сплетни.
– Это большое поместье. Мне повезло, что у меня есть такой… Как сказать?.. Такой…
– Такие большие надежды, – сказала она с улыбкой.
– Точно. – Я посмотрел ей прямо в глаза. – Я рад, что вам известны факты; мне бы хотелось, чтобы мое положение было вам ясно.
– О? Зачем?
– Потому