занят. Казалось, невозможно обращаться с ней, испанской принцессой и будущей королевой Англии, более неучтиво. Очевидно, она обидела Генриха, хотя никак не могла взять в толк чем.
Екатерина желала бы повидаться с принцем и заручиться его помощью, но ее держали взаперти в одних апартаментах, а его в других. Шансов столкнуться с ним случайно было мало, и строгие правила доньи Эльвиры не позволяли Екатерине самой искать встречи. Екатерина вообще не видела принца Генриха, и это ее тревожило.
Наступил апрель, за ним – май. Екатерина не сомневалась: происходит что-то очень нехорошее. От короля не было никаких известий, и ее жених тоже как будто исчез. Доктор де Пуэбла не делал ничего, только написал ее отцу. Оставалось надеяться, что король Фердинанд напомнит Генриху о его обязательствах.
Вместе с Марией Екатерина сидела в своих покоях у открытого окна, но даже весеннее солнце не радовало ее. На лице принцессы запечатлелись тревога и печаль: она не могла оплатить свои расходы. Слуги наконец поняли, в каком она положении. Они любили ее и хотели служить ей бесплатно. Кроме того, куда им было податься в этой чужой стране? Здесь, при дворе, у них были кров, и стол, и общество таких же, как они сами. Екатерина не могла выразить свою благодарность, сердце ее переполняли чувства.
Не в силах была она и вынести мысли о том, что это означало для ее лучшей подруги. Мария мечтала выйти замуж, но без приданого ни один мужчина с положением даже не посмотрит на нее. Екатерина не бросит Марию и не лишит ее шанса выбиться из этого жалкого существования. Принцесса даже написала отцу, умоляя короля Фердинанда снабдить ее всем необходимым, но прошло уже несколько недель, а ответа не было.
– Мария, ты верно служила мне, – говорила Екатерина, ей было ужасно неловко. – Ты достойна лучшего. Мне очень стыдно.
– Ваше высочество, я лучше останусь с вами, чем выйду замуж за кого попало, – бойко отвечала Мария, не скрывая своего разочарования. – Может быть, Богу неугодно мое замужество.
Екатерина обняла подругу, на сердце принцессы тяжелым грузом висело чувство вины.
Ей было грустно из-за Марии, она устала от постоянных просьб Франсиски де Касерес о возвращении в Испанию. Принцесса написала родителям девушки в Эстремадуру, но они хотели, чтобы их дочь осталась при ней. После этого Франсиска три дня плакала и дулась.
Были и другие заботы. Платья, привезенные из Испании четыре года назад, износились, а у нее не было возможности заменить их на новые. При дворе существовали определенные правила, которые нужно было соблюдать, даже если бóльшую часть времени проводишь в своих покоях. Она не могла позорить себя и Испанию, появляясь на людях в платьях из потертого бархата и с расползающимися швами. Екатерина уже перешивала платья или разрезала одни, чтобы перелатать другие. К тому же и донья Эльвира стала видеть так плохо, что не замечала изъянов в нарядах своей подопечной, а все продолжала квохтать об этикете, приличиях и достойном поведении испанской принцессы! Это было невыносимо. Неужели дуэнья не понимала, что Екатерина занята более