рявкнули одновременно охранники. Осужденные быстро попадали кто где стоял.
Ещё в составе конвой любил тренироваться таким образом, кто падал
последним, оставался без пайки.
Но здесь это было совсем непонятно. Михалыч медленно поднял взгляд от земли и с ужасом
увидел что за спинами неподвижно стоявших солдат поднимается тускло-белёсая волна,
несущая на колышущемся гребне клочья грязно– серой пены. Слова застряли в горле, когда
взмывшая до небес цунами захлопнула последний кусочек неба над головой и с визгом и рёвом
во мраке обрушилась вниз. Больше он ничего запомнить не успел, со всех сторон навалилась
слепящая тьма.
– Встать!Встать! – било по ушам непрерывным сигналом, как в детстве сквозь сон пробивался
заводской гудок.
Михалыч, пошатываясь, поднялся, крепко сжимая котомку. Огляделся, как остальные
обалдевшие от нежданного катаклизма зэки. Ничего не изменилось, вокруг всё так же
простиралась унылая тундра, небо всё так же сияло немыслимой голубизной, конвой всё так же
успешно работал, сгоняя ошарашенных людей обратно в колонну.
– Бегом! – прозвучала новая команда и этап сначала медленно, потом всё быстрее рванул
многоголовой гусеницей, перебирая тысячами ног в сторону медленно выраставшего вдали
полустанка.
Их загнали обратно в тюремный состав и не спеша повезли обратно на юг.
Лязгали засовы вагонных дверей, конвойные выгоняли ещё не отошедших от катаклизма
людей на пристанционный плац. Михалыч, выбравшись из вагона, пристроился с краю
шеренги, стараясь заметить хоть что-либо важное. Ничего, кроме унылой тундры и
огороженного колючкой плаца с длинным пакгаузом самого затрапезного вида, он разглядеть
не сумел.
Ехали они обратно не более получаса, как защёлкавшие под вагоном стыки и стрелочные
переводы возвестили о прибытии на конечную станцию их долгого северо-восточного пути.
Странно, но ранее подобных звуков никто из оживленно обсуждающих случившееся зэков
услышать не сподобился. Можно было, конечно списать на забывчивость и только что
пережитое нервное потрясение, но такой краткосрочной амнезией не могли страдать никто из
шестисот транспортируемых на принудработы людей.
Крепко сжимая мешок с вещами, он ждал. Ждал хоть чего-нибудь, свыкшись уже с резкими
переменами в своей молодой и такой разной судьбе. Сбоку, слева, наметилось какое-то
шевеление, строже вытянулись конвойные, на свободный пятачок перед врезанными в колючий
забор воротами не спеша вышел дородный мужик с обрюзгшим от долгих забот лицом и
полковничьими погонами на новеньком обмундировании.
– Граждане осуждённые! – зычным голосом огласил он забитое людьми пространство – Наша
советская родина и лично товарищ Сталин даёт вам шанс искупить свою вину. Доблестным
трудом